Антология мировой фантастики. Том 2. Путешествия во времени

Раздались звуки, напоминавшие раскаты грома. На некоторое время я оглох. Потом с трудом сел и осмотрелся. Вокруг меня со свистом падал белый град, а я сидел на мягком дерне перед опрокинутой машиной. Все казалось по-прежнему серым, но вскоре я почувствовал, что шум в ушах прошел. Я еще раз осмотрелся. Я находился, по-видимому, в саду, на лужайке, окруженной кустами рододендронов, лиловые и алые цветы падали на землю под ударами града. Отскакивая от земли, градины ударяли по мне и моей машине. В одно мгновение я промок до костей. “Нечего сказать, очень гостеприимно, — произнес я, — так встречать человека, который промчался сквозь бесчисленное множество лет”.

Я подумал, что мокнуть дольше было бы глупо. Встал и осмотрелся. Сквозь стену дождя и града за рододендронами я смутно различил колоссальную фигуру, высеченную, по-видимому, из какого-то белого камня. Больше ничего видно не было.

Трудно описать словами мои ощущения. Когда град стал падать реже, я внимательнее рассмотрел белую фигуру. Она была очень велика — высокий серебристый тополь едва доставал ей до плеч. Высечена она была из белого мрамора и напоминала сфинкса, но крылья его не были сложены, как обычно, нет — он распростер их, словно собирался взлететь. Пьедестал, судя по всему, был сделан из бронзы и позеленел от времени. Лицо изваяния было обращено в мою сторону, его незрячие глаза, казалось, смотрели на меня, а по губам скользила улыбка. Дожди и град за много лет сделали свое дело — скульптура была словно изъедена болезнью. Я стоял и глядел на нее — не знаю, может быть, полминуты, а может, и полчаса. Казалось, сфинкс то приближался, то отступал, в зависимости от того, гуще или реже падал град. Наконец я на минуту отвел от него глаза и увидел, что завеса града прорвалась, небо прояснилось, и вот-вот появится солнце.

Я снова взглянул на белую фигуру сфинкса и неожиданно понял все безрассудство своего путешествия. Что я увижу, когда ненастье полностью рассеется? Ведь люди за это время могли совершенно измениться! Что если повседневная жестокость стала здесь нормой? Что если они совсем утратили людской облик и превратились во что-то нечеловеческое, мерзкое и невообразимо прочее? А может быть, они стали какими-нибудь доисторическими дикими животными, только еще более ужасными и отвратительными в силу своего человекоподобия — мерзкими тварями, которые заслуживают только смерти?

Я увидел вдали какие-то очертания — огромные дома с затейливыми перилами и высокими колоннами. Они отчетливо проступали на фоне лесистого холма, который смутно вырисовывался передо мною сквозь утихающую грозу. Мною вдруг овладел панический страх. Как безумный, я бросился к Машине Времени, чтобы по­пытаться вновь запустить ее. Тем временем солнечные лучи стали пробиваться сквозь грозовые облака. Серая завеса расплылась и исчезла, словно призрак. Надо мной, в густой синеве летнего неба, растаяло несколько темных туч. Ясно и отчетливо были видны огромные здания, блестевшие после умывшей их грозы и засыпанные белым слоем градин. Я ощущал себя беззащитным в этом неведомом мире. Наверное, так же чувствует себя птичка в небе, видя, как ястреб простирает над ней свои крылья. Мой страх почти достиг уровня настоящего безумия. Я собрался с силами, стиснул зубы, руками и ногами уперся в Машину, чтобы перевернуть ее. Она поддалась моим отчаянным усилиям и перевернулась. При этом она сильно ударила меня по подбородку. Одной рукой держась за сиденье, другой — за рычаг, я стоял, тяжело дыша, готовый снова взобраться на нее.

Но вместе с возможностью быстрого отступления ко мне снова вернулась смелость. Теперь я смотрел на этот мир далекого будущего скорее с любопытством, чем со страхом. Высоко на стене ближайшего дома, в большом круглом отверстии, я увидел несколько фигур в красивых свободных одеждах.

Затем я услышал приближающиеся голоса. Из-за кустов позади Белого Сфинкса показались головы и плечи бегущих людей. Один из них выскочил на тропинку, ведущую к небольшой лужайке, где стоял я рядом со своей Машиной. Это было маленькое существо, вероятно, не более четырех футов ростом, одетое в пурпурную тунику, перехваченную у талии кожаным ремнем. На ногах у него были не то сандалии, не то деревянные котурны — я в этом плохо разбираюсь. Ноги до колен были обнажены, и голова не покрыта. Увидев все это, я впервые почувствовал, каким теплым был вокруг воздух.

Человек показался мне прекрасным, грациозным, но при этом чрезвычайно хрупким существом. Его залитое румянцем лицо напомнило мне лица больных чахоткой — ту самую “чахоточную красоту”, о которой так часто приходится слышать. При виде его я внезапно почувствовал доверие и убрал руку от Машины.