Константин Волков - Марс пробуждается. Том 1

Ночь прошла спокойно. Правда, было холодновато, но меховая одежда и покрывала, снятые со всех кроватей, помогли согреться. Космонавты с грустью обнаружили, что никаких отопительных приборов камера не имеет. В ней было теплее, чем на воздухе, лишь потому, что над головой находился тридцатиметровый слой почвы.

Наутро марсиане принесли белую кисловатую массу, на вкус похожую на соевые сырки. В шестигранном сосуде с двойными стенками находился теплый, почти горячий, ароматный, но не сладкий напиток. Его выпили не без удовольствия, потому что за ночь еще похолодало и хотелось согреться.

После уборки в камеру вошли трое марсиан. Они сели и предложили узникам сделать то же.

— Мана, — сказал один из них и указал пальцем на себя самого и всех остальных мужчин.

— Мана, — повторили космонавты и записали в блокнотах: «Мана» — означает «человек» или «мужчина».

— Киу, — произнес новое слово старший из учителей, указывая на двух женщин.

«„Киу“ — означает „женщина“«, — записали путешественники.

— Анта-мана, — продолжал объяснять марсианин, указывая на себя самого и двух спутников.

— Жители Марса называются «анта-мана», — заметила Наташа, внимательно слушая урок.

— Тот-мана, — объяснили марсиане, показывая на мужчин, прибывших с Земли.

— Киу-тот-мана, — называли они женщин.

К концу первого урока, продолжавшегося более двух часов, космонавты успели заучить и записать целый ряд имен существительных. Учителя внимательно прислушивались к произношению и заставляли повторять каждое слово по многу раз, пока не добились правильной передачи звуков.

Когда урок закончился, космонавты пришли к выводу, что нужно одновременно обучать и жителей Марса какому-либо из земных языков. Решили начать с русского, как принадлежащего стране, пославшей экспедицию.

Остаток дня был посвящен повторению первого урока и занятиям гимнастикой.

К вечеру снова вышли на прогулку и удивились. Небо, обычно безоблачное, сейчас приобрело другой вид. Серые тучи клубились на огромной высоте и быстро мчались на запад. Потом пошел снег, самый обыкновенный снег. Он сыпал мелкой колючей пылью и покрыл тонким слоем кроны деревьев, склоны окрестных холмов, лег на перила ограды, запорошил улицы.

Если бы не удивительный архитектурный ансамбль и не мрачные фигуры марсиан, одетых в платье необыкновенного покроя, можно было подумать, что космонавты попали в среднюю полосу России в зимний морозный вечер. Но скоро снегопад прекратился, и путешественники сразу же почувствовали, что находятся на другой планете.

Снег вызвал необычайное оживление в городе. Едва прошла туча, как население высыпало на улицы с сосудами, ящиками, словом, с любыми емкостями, какие оказались под руками. Все принялись торопливо собирать снег. Да, именно собирать! Его не сгребали в кучи, как на Земле, чтобы поскорее удалить с улиц. Нет, его заботливо собирали везде, где возможно и сколько возможно. Марсиане влезали на деревья, трясли ветки, ссыпали снег вниз, где другие сгребали лопаточками, скребками, стараясь сохранить все до последней снежинки и поместить в какой-либо сосуд. Оживленно было и во дворе крепости, где снег собирали солдаты. На террасу поднялись больше десятка марсиан, которые и здесь, на глазах у пленников, заботливо собирали снег, как будто перед ними находился по меньшей мере сахар, если не что-нибудь более ценное.

— На-лиу, на-лиу, — кричали они.

— «Лиу» — значит «вода», — сказал Паршин. — «На-лиу» по смыслу может быть только «твердая вода», или снег. По-видимому, приставка «на» — прилагательное «твердый».

— Почему не «белый» или не «мягкий»? — иронически заметила Наташа.

— Быть может, и так. Сейчас трудно сказать, пока мы не поняли самый строй марсианского языка, не уяснили его грамматики, — согласился Сергей Васильевич. — Надеюсь, мы скоро постигнем законы словообразования в этом мире.

— Тут вся надежда на вас, — вмешался Виктор Петрович, ведь вы же филолог.

— Любитель, — засмеялся Паршин, — простой любитель, самоучка! Но дело это интересное. Сознаюсь, уроки марсиан доставляют мне искреннее удовольствие. Думается, я не ошибусь, если скажу: язык Марса, по всей вероятности, корневой, состоящий из коротких односложных или двухсложных слов, которые, как травило, не изменяются. У них, по-видимому, нет ни склонений, ни спряжений, а все зависит от сложения нескольких корней, от места каждого слова в предложении и, главное, от тона произношения.