Александр Голиков - О братьях «не наших и не меньших»

Андреич подавленно замолчал, забыв про сигарету. Дым ленивой струйкой кучерявился вверх, растворяясь в утренней свежести.

Погрустнел и я. Тузька с огромными печальными глазами, живая мягкая игрушка, никого бы не оставила равнодушной, что уж говорить обо мне, а тем более об Андреиче, который с ней всё это время нянчился да к тому же ещё и в роли акушера выступал? Да и охранники её казались мне сейчас вполне мирными, симпатичными ребятами. И я остро пожалел, что, как последний кретин, отправился домой спать, решив, что ничего особенного более не произойдёт, а утром продолжим. Вот и продолжил… Но кто же знал, что эти Сеятели улетят так внезапно, что у них другие планы?

— Но они мне кое-что оставили, — вдруг сказал Андреич, оживился, выбросил угасшую сигарету и поднялся. — Пошли, посмотришь.

И направился к сараю. Я, предчувствуя необычное, следом.

Андреич включил свет, подошёл к тому месту, где недавно стояла клетка с «детишками», нагнулся, что-то взял и повернулся ко мне. И я ахнул. Он держал ту самую корзинку, куда сложил яйца. А потом убрал покрывающий её ватник, и я ахнул ещё раз.

В корзинке лежали яйца. Те самые, что выдала в последний раз королева. Некоторые светились изнутри, некоторые поблёскивали и искрились, как ёлочные украшения на свету — ничего подобного вчера не наблюдалось, а сверху лежало…

— Тузька мысленно, образами, передала, что это подарок нам, в смысле, людям, а сама она отправляется на встречу с отцом, то есть супругом… Знаешь, в последние часы я стал понимать её как-то… по-домашнему, так у меня с покойной женой было — с полувзгляда, с полувздоха. И очень жаль, что у меня не получилось… А столько хотелось всего узнать!..

Он замолчал и как-то неловко, неуклюже приобнял корзинку, затуманенным взором оглядывая её содержимое. Молчал и я. Просто вдруг подумал, а не явится ли к нам на рандеву и тот таинственный папаша, и кто же из этих яиц вылупится, когда придёт время?

Особенно из того, что лежало сверху. Огромного и чёрного.

КТО?..