Сергей Волков: Случай в переулке

Очень скоро я понял, что мальчики играют в слежку, и следят они за Двумя-без-сапог. Устроившись за заборчиком, отделявшим проезжую часть нашего переулка от тротуара, «милый Уотсон» и «мистер Холмс» хихикали и передавали друг другу бинокль.

Минуло двенадцать часов дня. Господин-с-бородкой вышел из дому и не спеша отправился куда-то в сторону площади Бель-вю. Тут же к нему приклеился один из Двоих-без-сапог, а оставшийся, тот, что с блокнотом, продолжил наблюдать за домом.

Мальчики тоже разделились. «Мистер Холмс» ушел, «милый Уотсон» остался.

Время неумолимо шло к ужину. Герр Мозель на террасе вслух шепотом читал «Посмертные записки Пиквикского клуба», я валялся у его ног и одним глазом поглядывал – как там оставшийся безсапожник и мальчишка?

И тот, и другой стоически пребывали на своих местах.

Уже вечерело, когда Господин-с-бородкой, волоча за собой хвост из следящих, вернулся домой. «Мистер Холмс», отцепившись от своего «объекта», воссоединился с «милым Уотсоном», и мальчики долго и тревожно о чем-то шушукались.

Двое-без-сапог, напротив, перебросились лишь парой слов – и разошлись на прежние наблюдательные позиции.

Я вышел на крыльцо и лег, ожидая появления звезд над Альпами. Ни при каких обстоятельствах я не намерен был упускать это дивное зрелище.

Неожиданно небо заволокла сизая густая мгла. Ощутимо повеяло холодом. В нашей горной стране такие капризы погоды – дело обычное, и никого ими не удивишь, но я все же расстроился – во-первых, потому что не увижу звезд, а во-вторых, из-за мальчиков. Им, одетым в легкие рубашки и короткие штанишки, явно придется несладко сидеть на голых камнях.

Герр Мозель, потрепав меня по загривку, ушел в дом и зажег лампу. В окнах наискосок, у Господина-с-Бородкой, тоже загорелся свет.

Двое-без-сапог сошлись вместе в густой тени, отбрасываемой афишной тумбой, и принялись деловито бурчат о чем-то. Я напряг слух, но уловил лишь обрывки фраз.

Зато я ясно почуял запах железа, пороха и ружейного масла. Но это было еще полбеды. Вскоре порыв ветра донес до меня кислый запах страха. Люди пахнут так лишь в одном случае – когда собираются совершить убийство…

К этому времени окончательно стемнело. В доме Господина-с-бородкой погасли все окна, кроме одного. В нашем переулке вообще рано ложатся спать, особенно в непогоду. Вскоре лишь одинокий газовый фонарь у дома фрау Циммель рассеивал мрак, а все остальное погрузилось в сонную тьму.

Мальчики за каменным заборчиком сидели тихо, как мышки. Двое-без-сапог сердито и довольно громко ругались, выясняя, кто пойдет первым.

Наконец, из-за тумбы выскользнула темная фигура с револьвером в руке. Запах страха от нее шел такой сильный, что я помотал головой и чихнул, пытаясь хоть как-то прочистить нос.

Вторая фигура проследовала за первой, и замерла у стены дома. Первая тем временем поднялась на крыльцо.

Вдруг и «мистер Холмс», и «милый Уотсон», вскочив на ноги, завопили истошными голосами: «Полиция! Полиция!», и бросились со всех ног бежать прочь из нашего переулка!

Я не осуждаю этих мальчиков. В конце концов, они сделали лучшее из того, что могли. Если бы им взбрело в голову набросится на Двоих-без-сапог, они могли бы погибнуть. Если бы они ушли тихо, то погиб бы Господин-с-бородкой и его женщины.

Как всякая уважающая себя собака, лежащая на пороге собственного дома, я поднял голову и несколько раз гавкнул. Я зенненхунд, в мою пасть целиком помещается десятифунтовый кролик, поэтому лаю я громко. Очень громко.

В окнах соседних домов начал появляться свет. Где-то хлопнула дверь, потом – еще. Скрипучий голос фрау Циммель взвизгнул на весь переулок: «Мужчины! Немедленно наведите порядок!»

Двое-без-сапог замерли, озадаченные. Тот, что поднялся на крыльцо, спрятал револьвер и спустился вниз. Второй зашипел на него, как кот на таксу, но в конце переулка уже показалась белая полицейская пролетка, и Дове-без-сапог поспешили ретироваться.

На этом, собственно, история и закончилась.

Правда, еще долго потом Господин-с-бородкой, проходя мимо нашего дома, останавливался, и подмигнув мне, кидал на крыльцо мятные сухарики, приговаривая при этом на непонятном языке: «Ho-g-oshyi pes, ho-g-oshyi! Ve-g-nyi sto-g-ozh!»

Он так и не узнал, что своим спасением от Двоих-без-сапог обязан вовсе не мне, а заигравшимся допоздна в нашем переулке мальчикам…

…Давно уже уехал куда-то очень далеко Господин-с-бородкой. Вместе с ним уехала его усталая жена и чопорная мать. Над Цюрихом, меняя друг друга, проносились весны и зимы, лета и осени. И вроде все идет так, как положено, как всегда, как надо…