Сергей Волков - Эти глаза напротив

– Где могила великого царя скифов Колаксая, сына Таргитая? – запальчиво восклицал Пархоменко и вонзал трясущийся кривой палец в ближайший холм. – Здесь! Видите, какая форма у кургана? Подковочкой! Такие насыпали только царские скифы. А Геродот прямо утверждает… Я вам потом дам почитать… А где упокоился Святослав, князь руссов? Не знаете? Я знаю! Когда печенежский хан Куря убил Святослава и отъял у трупа голову, дружинники вязли тело и повезли на восток, навстречу восходящему солнцу-Яриле. Когда тело начало разлагаться, они и погребли его в кургане. Я взял скорость движение конного обоза, вымерил расстояние от Днепра и время разложения. Все сходится – Святослав упокоен здесь!

Справедливости ради надо сказать, что Пархоменко время от времени действительно удавалось найти то вытертую старинную монету, то ржавый до безобразия клинок, то черепки с фрагментами росписи. Находки он немедленно тащил в городской музей, утверждая, что сделал историческое открытие мирового уровня. В музее энтузиасту обычно сообщали, что монета – времен царя Алексея Михайловича, клинок – обломок драгунской сабли середины девятнадцатого века, а черепки – осколки обычной деревенской корчаги и никакой ценности не представляют.

После этого Пархоменко громогласно объявлял музейных работников ретроградами и зажимателями, удалялся к себе в крохотный домик на окраину города и две недели не покидал его, лелея уязвленное самолюбие в компании с зеленым змием. По окончанию добровольного затворничества нос краеведа-любителя обычно алел, как маков цвет, глаза лучились небесной чистотой и в них читалась совершенно неуклонная решимость не смотря ни на что доказать всему миру, что Дубинск – не лыком шитый город, а центр Вселенной.

«Полевые изыскания» возобновлялись с новой силой. Сообразив, что с музеем каши не сварить, Пархоменко решил привлечь для освещения своей работы прессу и в один прекрасный день заявился в редакцию «Дубинского вестника», где и познакомился с Коростылевым. С тех пор он стал главным поставщиком информации для материалов Николая.

– Главное – взять зеркало, – возбужденно шептал Пархоменко, то и дело подшмыгивая. – И упаси вас господь взглянуть в глаза Медузе. Окаменеете. Я эксперимент провел – подвел к эгиде собаку. Там свалка рядом, собак много. Так вот…

Облизнув пересохшие губы, краевед вытянул их в трубочку и пропел в самое ухо Николая:

– О-ка-ме-не-ла! Вы представляете, насколько значимо это открытие? Дубинск для древних греков был краем обитаемых земель. Где, как не здесь, прятать похищенный у богини щит?

– А кто, кто похитил-то? – спросил Николай.

– Известно кто – братец Аполлон, он же Феб. В контрах они были, исторический факт! Похитил – и зарыл от греха в Вороньей балке. Это два километра от конечной остановки трамвая в сторону Цемзавода. Поди найди. Афина и не нашла, а я вот – нашел…

– Но как вы узнали?

– Элементарно, мой юный друг. Греки были очень практичными людьми, следовательно, их боги тоже. Я взял Птолемееву карту Ойкумены и обнаружил, что наша область находится на самом ее краю. Это наиболее удаленное от горы Олимп место, известное тогда. Я уже говорил, но повторю: где как не здесь прятать эгиду?

– А как вы узнали про Воронью балку? Ну, что это именно там? – не унимался Николай.

Краевед улыбнулся тонко и снисходительно.

– Хлеб настоящего историка – архивы. У нас в городе имеется неплохое собрание документов за последние три века. И хотя некоторые ретрограды и пытались заказать мне доступ в хранилище, я все же пробился и обнаружил кое-что примечательное, а именно – что наш дубинский разбойник Аким Колобуха, живший при царе Александре Первом, сам сдался властям, находясь в состоянии умопомешательства и все кричал о Вороньей балке, диаволовом лике из-под земли и окаменевших его соратниках, чьи статуи он разбил, ибо это диаволово же творение. Кстати, фрагменты этих статуй находятся в нашем краеведческом музее. Я просто сложил два и два – и нашел.

– Что ж не принесли?

– Тяжелая она, эгида. Не поднять. Вот завтра тачку у соседки возьму, мешковину, чтобы лик Медузы закрыть – и айда. Вы со мной, Николай?

– Конечно, – кивнул Коростылев. – А куда мы ее?

– Ко мне! – воскликнул Пархоменко. – Музейщикам я не доверяю, в вашей редакции тоже полно костных и не чутких людей, взять хотя бы этого… как его бишь? А, Симулянского! У меня же эгида до поры будет в сохранности. Вы напишите материал, приедет комиссия из академии наук, тогда и передадим нашу находку в музей. Торжественно передадим! Вот и будет нашему городу почет и слава.