Дэвид Вебер - Испытание адом

– Мне удалось отыскать истории болезни, относящиеся ко времени Основания колонии, косвенно подтверждающие лабораторные результаты. К сожалению, невзирая на множество ценной информации, включая выписки из индивидуальных историй болезни значительного числа колонистов, никаких сведений по волнующим меня вопросам я обнаружить не смогла.

Она встретилась взглядом с преподобным и откровенно – с большей откровенностью, чем собиралась, – сказала:

– И это является одной из причин моей озабоченности.

– Вы полагаете, эта информация была запрещена? – спросил Салливан и хохотнул, видя ее неприкрытое удивление. – Миледи, при всей вашей откровенности вы были крайне осторожны в выборе слов. Неужели вы и вправду думали, что необходимо быть, как там говорят у вас на Мантикоре: гиперфизиком, чтобы догадаться о причине вашего беспокойства. – Он укоризненно покачал головой. – Могу сказать одно: я нахожу возможным и даже весьма вероятным, что служители Церкви предприняли в прошлом определенные усилия, чтобы скрыть информацию о... неприятных фактах нашей истории, но, если так, они сделали это по собственному суетному умышлению, без одобрения Церкви. И Испытующего.

Брови Алисон невольно поднялись, и ее собеседник снова отреагировал смешком.

– Миледи, мы верим, что Господь призывает нас к испытанию земной жизнью. Он требует от каждого испытывать себя, свою веру и свое видение мира по мере нашего роста и созревания в Его любви. Как можем мы следовать его завету и какую ценность имеют наши испытания, если сама основа их искажена, причем волею Отеческой Церкви?

– Я... не рассматривала проблему в такой плоскости, ваша светлость, – медленно проговорила Алисон.

На сей раз Преподобный громко расхохотался.

– Нет, миледи, в этом отношении вы проявили лучшее понимание нашего менталитета, чем большинство других иностранцев. Но следует учесть, что при всей нашей религиозности и исконной согласованности образа жизни с верой саму веру мы считаем делом глубоко личным и права вмешиваться в индивидуальную духовную жизнь не признаем ни за землевладельцем, ни за Протектором, ни даже за Первым старейшиной вкупе со всей Ризницей. Это становой хребет нашей веры, поддержание каковой никогда не было легким делом. Что и справедливо, ибо Господь никогда не обещал нам сделать испытание легким. Однако в силу признания нами индивидуальной автономности веры мы, при всей фундаментальной общности наших воззрений, вели немало жарких, даже ожесточенных богословских и философских дискуссий. По моему мнению, это лишь укрепило религию, ибо в спорах рождается истина, однако воспоминания о временах разногласий заставляют кое-кого настороженно относиться к любым переменам в жизни как Церкви, так и общества в целом. Скажу откровенно, иные из нынешних преобразований, или, во всяком случае, темпы их проведения, смущают и меня. Однако даже священники Отеческой Церкви – или, возможно, прежде всего священники Отеческой Церкви – не должны подавлять сознание своей паствы. Точно так же нам не пристало скрывать какое-либо знание, как бы ни опасались мы за последствия его распространения. Итак, миледи, прошу вас продолжить рассказ. Возможно, что-то будет понято мною не до конца, а что-то воспринято с огорчением, но как чадо Испытующего и Отеческой Церкви я обязан выслушать любую весть, попытаться постичь ее суть... и не винить ни в чем вестника.

– Да, преподобный отец.

Алисон встряхнулась и вновь вернулась к голограмме.

– Насколько мне удалось установить, преподобный, среди медиков, прибывших сюда с первой группой поселенцев, имелся, по меньшей мере, один выдающийся генетик. Возможно, их было несколько, но исключительные способности и познания, учитывая, сколь скудными техническими возможностями располагала эта группа, не вызывают сомнения. Учитывая тот факт, что для модификации генома им приходилось использовать не нынешнюю нанотехнологию, а грубый с современной точки зрения метод внедрения посредством вирусов, их, или его, достижения следует признать замечательными.

– Должен сказать, миледи, – вставил Салливан, – я удивлен услышанным в меньшей степени, чем вы, наверное, ожидали. Первые последователи святого Остина были противниками многих технических достижений, полагая, что именно техника отвратила людей от образа жизни, предписанного Всевышним. Однако их неприятие не распространялось на науки о жизни: всякие достижения в этой области признаны даром любящего Отца своим чадам, и они всячески стремились к укоренению на Грейсоне как можно большего числа подобных даров. Что, бесспорно, и спасло наших предков, когда выяснилось, в какой мир они попали.