Дэвид Вебер - Испытание адом

– Вздор! В жизни не слышал большей глупости! – воскликнул Гейнс.

– Да, – грустно согласилась она. – В древности люди были не слишком умны. Да и в наше время, увы, не поумнели.

– Что они затеяли, как вы думаете? – спросил гражданин комиссар Рэндал.

– Черт их разберет, – ответила гражданка вице-адмирал Шалю, не отводя взгляда от терминала. Потом она подняла глаза, и на ее лице появилась ледяная, хищная улыбка. – Но меня, гражданин комиссар, их странные действия вполне устраивают. Оскар, скоро мы выйдем на оптимальную дистанцию поражения? – спросила она, повернувшись к операционисту соединения.

– Через семь минут, гражданка адмирал, – мгновенно отозвался Левитт.

– Вот и хорошо, – тихо откликнулась Шалю.

– Мы на дистанции поражения, сэр, – доложил капитан Таско адмиралу Сантино. – Прикажете открыть огонь?

– Рано, Джастин. Нужно сойтись с ними поближе. Нам удастся произвести только один залп, и он должен быть эффективным.

– Сэр, судя по ускорению, они тянут на буксире собственные подвески, – указал Таско.

– Я в курсе, капитан, – холодно сказал Сантино. – Я контролирую ситуацию и отдам приказ стрелять, когда сочту нужным. Вы меня поняли?

– Так точно, сэр! – уныло ответил Таско.

– Не иначе как они вообразили, что смогут шарахнуть по нам одним-двумя бортовыми залпами, а потом убраться, воспользовавшись превосходством компенсаторов, – тихо произнес гражданин коммандер Левитт.

Шалю кивнула. Ей трудно было поверить, что кто-то, а уж тем более манти, способен на подобную глупость, но иного объяснения их нелепому поведению просто не находилось.

Они устремились навстречу ее гасившему скорость оперативному соединению, а потом совершили разворот, но не умчались в пространство, а позволили ей приблизиться к ним на расстояние в шесть с половиной миллионов километров, хотя скорость сближения упала до четырехсот километров в секунду. Поскольку их компенсаторы позволяли им без труда оторваться от нее и уйти от преследования, оставалось предположить, что они допустили сближение намеренно.

«Неужели они настолько уверены в превосходстве своих систем? – подумала Шалю. – Наша разведка ни о чем подобном не доносила. Конечно, нам известно далеко не все, но... просто трудно представить себе военно-техническое преимущество, которое могло бы оправдать столь рискованное сближение! У них всего сорок пять, самое большее сорок шесть подвесок на буксире, а у меня их триста двадцать восемь!»

– Они покойники, – пробормотал кто-то у нее за спиной, и она, не оборачиваясь, кивнула.

– Сблизимся еще чуть-чуть, – спокойно произнес Сантино. – Мне нужна дистанция оптимального управления огнем. А когда мы на нее выйдем, всю мощь надо будет сосредоточить на двух передних супердредноутах.

– Есть, сэр! – отчеканил Таско.

Сантино злорадно усмехнулся. Даже выделив полную эскадру тяжелых крейсеров для обеспечения эвакуации, он сохранил возможность буксировать пятьдесят четыре подвески, а стало быть, с учетом возможностей бортовых пусковых установок, мог выпустить в пространство почти девятьсот ракет. При мысли о том, что эта смертоносная стая сделает с кораблями хевов, он скривил губы.

«Я распылю оба этих долбанных корыта на атомы, – сказал себе адмирал. – Да вся здешняя захолустная система едва ли стоит двух кораблей стены. Конечно, в глазах хевов здешний орбитальный хлам, возможно, и имеет какую-то ценность, но никак не для нас. Все поймут меня правильно. Никто не сможет сказать, что я не заставил этих ублюдков дорого заплатить за вторжение во вверенную мне систему. Я...»

– Вражеский залп! – вскричал кто-то. – Массированный залп! Господи !

– Пуск! – скомандовала вице-адмирал Шалю, и триста двадцать восемь подвесок извергли огонь.

Ракеты, состоявшие на вооружении Народного флота, уступали ракетам КФМ, в том числе и по радиусу действия, но зато каждая подвеска хевов несла шестнадцать ракет в противовес десяти мантикорским. Сейчас они отправили в полет всех своих птичек, а бортовые пусковые добавили к ним еще пятнадцать сотен снарядов. Навстречу мантикорской оперативной группе неслась туча из более чем шести тысяч семисот ракет.

Руки Элвиса Сантино вцепились в подлокотники командирского кресла с такой силой, что побелели костяшки пальцев, а расширившиеся от ужаса глаза едва не вылезли из орбит. Он твердо знал, что ничего подобного не может быть, и теперь просто не мог поверить в то, что происходило у него на глазах.