Дэвид Вебер - Война Хонор

Он снова сверил время.

Пятнадцать минут.

– Адмирал, на периметре безопасности бандиты!

Ниал МакДоннелл прервал на полуслове разговор с графом Белой Гавани и повернулся к тактику.

– Они только что произвели альфа-переход, – продолжил коммандер Уильям Татнолл. – Мы ещё считаем следы гиперперехода, но их очень много.

МакДоннелл ощутил за спиной присутствие графа Белой Гавани. Александер с трудом сдерживался, чтобы не заговорить. Но ещё до отлета со звезды Ельцина граф дал слово, что, несмотря на своё старшинство, он не станет вмешиваться в руководство боем. Командует МакДоннелл, так он сказал – и сдержал обещание.

– Локус и вектор? – спросил МакДоннелл.

– Переход произведен точно на гипергранице, идут кратчайшим курсом на Сан-Мартин, – немедленно доложил коммандер Дэвид Клэрдон, начальник штаба.

– Есть признаки, что кто-то направляется к терминалу? – поторопил адмирал.

– В данный момент нет, сэр, – осторожно ответил Клэрдон.

МакДоннелл слегка улыбнулся, ибо все на мостике отчетливо расслышали в этом ответе не произнесенное вслух слово «ещё». Ещё нет.

Адмирал вновь повернулся к главной голосфере, в которой уже появились мерцающие световые обозначения следов гиперперехода бандитов. Насчет местоположения и курса Клэрдон не ошибся. Равно как и Татнолл – их действительно было «очень много».

– Сэр, по оценке БИЦ у них больше восьмидесяти кораблей стены, – несколько мгновений спустя объявил Татнолл, словно не веря этим цифрам. – Хм, они говорят, что это минимальная оценка, – добавил он.

МакДоннелл услышал, как кто-то пробормотал: «Боже испытующий!» И понял, что этот кто-то довольно точно выразил его собственные чувства.

Определить, сколько из совершивших переход супердредноутов были СД(п), а сколько более старыми кораблями, было невозможно. На месте Томаса Тейсмана он постарался бы пустить в дело как можно больше первых и как можно меньше вторых. Но в любом случае хевы атаковали Звезду Тревора вдвое более мощными силами, чем предполагалось. И поступить, судя по всему, они намеревались именно так, как, по словам Белой Гавани, поступил бы на их месте он.

Но МакДоннелл не мог быть в этом уверен и мысленно с бешеной скоростью перебирал возможные варианты. Ему показалось, он лет десять стоял, не отрываясь от голосферы, но когда он снова посмотрел на часы, то увидел, что прошло менее девяноста секунд.

– «Альфа-Один», Дэвид, – спокойно сказал он начальнику штаба.

Клэрдон на мгновение взглянул на него, затем отрывисто кивнул.

– Есть «Альфа-Один», сэр, – ответил он и направился к своей секции, чтобы отдать необходимые распоряжения.

МакДоннелл повернулся к Белой Гавани.

– По-моему, милорд, они делают именно то, что, по вашим словам, сделали бы вы, – с невеселой улыбкой сказал МакДоннелл мантикорцу. – Возможно, конечно, что половина этих кораблей – не более чем электронные фантомы, и все это одна большая уловка, при помощи которой они хотят оттянуть от терминала пикет, не зная, что он находится здесь.

– Это кажется маловероятным, – согласился граф, улыбнувшись в свою очередь, но чуть теплее. – Сомневаюсь, чтобы они имели глупость повторить свой маневр при Василиске. Они знают, что здешние орбитальные форты находятся в полной боеготовности. Захватить терминал они все же могли бы – силы, которые, видимо, направляются к Сан-Мартину, вполне способны подавить все здешние форты. Но мне трудно поверить, чтобы даже Томас Тейсман и Шэннон Форейкер могли выделить достаточное количество кораблей, чтобы ударить по Звезде Тревора двумя оперативными соединениями такого размера. Особенно, если герцогиня Харрингтон права и часть их сил отправилась в Силезию. А если они все же могут напасть на Силезию и при этом направить к Звезде Тревора сто шестьдесят кораблей стены, нам пора формулировать условия нашей капитуляции!

Адмирал Хиггинс, похожий на изъеденное кислотой железное изваяние, стоял на флагманском мостике корабля её величества «Неукротимый» и следил за тем, как остатки его оперативного соединения уходят к гипергранице Грендельсбейна. Никто не заговаривал с ним. Никто к нему не подходил. Вокруг него был очерчен невидимый рубеж, незримый круг боли и ненависти к себе, который никто не осмеливался преступить.

Рассудком он не хуже всех прочих на мостике понимал, что случившееся было не его виной, ибо с такими силами брошенную против него хевами армаду не смог бы остановить никто. Это, разумеется, не гарантировало, что он не станет козлом отпущения – особенно в Адмиралтействе Яначека, – но у него, по крайней мере, хватило здравого смысла и мужества не посылать больше на гибель вверенные ему корабли и людей.