Дэвид Вебер - Флагман в изгнании

Он ведь собирался провести настоящие реформы, устало вспомнил Пьер. Правда собирался. Но толпа хотела быстрых решений и простых ответов, и ей было все равно, что на самом деле мир устроен не так. Хуже того, толпа попробовала крови и обнаружила, как приятно уничтожать врагов. Она смутно начала понимать свою огромную дремлющую мощь. Толпа напоминала подростка со склонностью к убийству, управляемого порывами, которые ему самому не ясны, лишенного самодисциплины, которая могла бы обуздать эти порывы. Был только один способ не стать жертвой толпы – предложить ей другие жертвы.

Так он и сделал. Он указал на Законодателей – вот предатели, разжиревшие на богатствах, которые должны были пойти на пособия. Он заклеймил их как воров и взяточников, а богатство семей Законодателей позволяло ему сделать это – они и правда украли огромные состояния. Но он не сказал толпе – а она не хотела этого слышать, – что все богатства Законодателей составляли лишь каплю долгов Хевена. Конфискация их имущества дала временное облегчение, иллюзию улучшения дел, но на большее средств не осталось. Тогда он отдал толпе самих Законодателей. Он натравил на них подчиненное Оскару Сен-Жюсту новое Бюро государственной безопасности. «Народные суды» осуждали на смерть семью за семьей – по обвинению в предательстве и преступлении против народа. И во время всех этих казней он выяснил, что кровопролитие ведет за собой только новое кровопролитие. Вера в законность права на месть «предателям» только подогревала лихорадку толпы, и когда очередная порция жертв заканчивалась, требовались новые.

И когда Пьер понял, что не сможет выполнить даже самые малые обещания реформ, с которыми пришел к власти, он осознал, что рано или поздно, не сумев стать для толпы спасителем, он тоже падет ее жертвой – если только не отыщет, кого бы еще обвинить. И тогда в отчаянии он обратился к Корделии Рэнсом, третьему члену триумвирата, правившего теперь Республикой.

В этом триумвирате Пьеру принадлежало безоговорочное главенство. Он принял меры, чтобы такое положение сохранялось незыблемым, и довел это до сведения своих соратников, но они все-таки были ему нужны. Рэнсом нужна в качестве талантливого пропагандиста нового режима… а Сен-Жюст – для контроля не только за силами безопасности, но за самой Рэнсом. Иногда золотоволосая голубоглазая секретарь Комитета по открытой информации пугала Пьера куда сильнее, чем разбушевавшаяся толпа.

Блестящим умом она не отличалась, но ее сообразительность и железные нервы в сочетании с врожденным талантом к интригам сделали ее помощь в организации переворота бесценной. Но демагогом она была абсолютно безжалостным и по-настоящему наслаждалась кровопролитием, будто это был наркотик. Доказательство ее власти. Что-то темное и ненасытное в ней стремилось к разрушению ради разрушения, как бы она ни прикрывала это риторикой о «реформах», «правах» и «служении народу».

Но при всем своем страхе перед ней Пьеру пришлось позвать ее на помощь, чтобы хоть как-то взять толпу под контроль. Даже она не могла успокоить массы – если вообще когда-нибудь пыталась, – но она говорила на языке толпы и понимала необходимость опережать стихийные порывы. Оставаться во главе, предвидя очередную вспышку ярости. Поэтому она ухитрялась переводить бешенство толпы на внешние цели.

Законодатели были врагами народа, ячейкой конспираторов. Они украли то, что принадлежало народу, и растратили эти богатства на империалистические войны во имя собственного возвеличивания. Не важно, что эти войны велись для поддержки разрушающейся экономики и сохранения паразитического образа жизни безработных. Не имеет значения, что, втянувшись в водоворот экспансии, выйти из него невозможно. Толпа не хотела об этом знать, и Корделия им этого не говорила.

Вместо этого она предложила то, что толпа действительно хотела слышать. В сляпанных на скорую руку объяснениях так часто не сходились концы с концами, что Пьер удивлялся, как в это вообще мог кто-нибудь поверить, но она скормила эту лапшу массам, убедив их в своей правоте. Пролы страстно хотели не чувствовать себя простыми паразитами, но верить, что по законам Бога и природы им положены всяческие права. А отсюда родилась вера в существование обширного заговора, ставившего целью лишить их этих прав. Корделия понимала, что толпе хочется быть жертвой, которую все время стараются погубить враги. И никому не хочется признавать, что такая удобная система не работает.