Урсула Ле Гуин: Ожерелье планет Экумены

Она улыбнулась им и снова что-то сказала, так ни разу и не взглянув на свою свиту.

— Она говорит, — забормотали гдемьяр, — о высокочтимые Властелины Звезд, старший хранитель Сокровищницы и его младший брат, что это ожерелье принадлежит ее семье с давних, давних времен.

— Слушай, Кето, откуда оно у нас, а?

— Погоди-ка, сейчас посмотрю. Ага, нашел. Вот: «поступило от гдемьяр…», в общем, от этих троглодитов или троллей, как тебе больше нравится, «…одержимых страстью к торговым сделкам». Видимо, так они расплатились за тот корабль, AD-4, на котором прилетели сюда. Когда-то гдемьяр действительно делали подобные украшения.

— И я спорить готов, что больше они ничего подобного не делают — разучились, ведь мы их по «индустриальному пути» направили, — покивал Роканнон.

— Но они вроде бы согласны с тем, что эта вещь принадлежит ей, а не им и не не нам. Должно быть, тут что-то есть, Роканнон, иначе к чему им было лететь с ней в такую даль?

— Да уж, несколько лет как минимум они потеряли. — Будучи специалистом по ФВИ, Роканнон не раз совершал подобные «прыжки» во времени и пространстве. — Но, в общем, это не так уж и далеко. Ладно, ясно, что ни мой любимый словарик, ни твой каталог нам не помогут. По-моему, эти два народа — фийя и гдемьяр — вообще крайне плохо описаны и совсем не изучены. Возможно, эти коротышки просто обязаны проявлять к ангьяр почтение. А что, если именно этот проклятый сапфир послужит причиной галактической войны? Или эти типы настолько покорны желаниям красавицы, потому что страдают жутким комплексом неполноценности? Тоже возможно. А возможно и наоборот — она их пленница, и они хотят использовать ее как наживку, чтобы поймать нас на крючок… Откуда нам знать? Слушай, а вообще-то разрешается передавать экспонаты их прежним владельцам?

— Конечно! Считается, что все эти экзотические штучки у нас во временном пользовании и нам не принадлежат, так что стоит только прежнему хозяину предъявить на что-либо свои права… Мы редко спорим. Мир дороже. Не дай Бог, еще действительно война начнется…

— Тогда я бы отдал ожерелье этой красотке.

— Ну, такой подарок преподнести всякому приятно, — улыбнулся Кето. — Сочту за честь. — Он отпер витрину и вынул оттуда тяжелую золотую цепь. Потом вдруг засмущался и протянул ожерелье Роканнону: — Знаешь, лучше ты сам отдай.

Так синий сапфир впервые коснулся ладони Роканнона.

Но думал он не о нем; держа в горсти драгоценный самоцвет, синим пламенем сиявший среди золотых колец цепи, он повернулся к прекрасной инопланетянке, и она не стала протягивать руку, чтобы взять ожерелье, а просто наклонила голову, и он, чуть коснувшись золотых волос, надел его ей на шею. На смуглой коже золотая цепь вспыхнула, точно бикфордов шнур. Семли посмотрела на камень и подняла глаза на Роканнона: во взгляде ее плеснулась такая гордость, такой восторг и такая благодарность, что Роканнон так и не смог ничего сказать, а его приятель, маленький Кето, хранитель музея, пробормотал на своем родном языке:

— Да-да, мы очень рады, очень-очень рады.

Она величественно кивнула своей золотистой головкой ему и Роканнону в знак благодарности и прощания, повернулась к своим квадратным коротконогим стражам — а может, пленителям? — и, накинув на плечи поношенный синий плащ, неторопливо прошла через огромный зал и исчезла за дверью. Кето и Роканнон долго смотрели ей вслед.

— А знаешь… — начал было Роканнон.

— Да? — не сразу откликнулся Кето, сразу почему-то охрипнув.

— Знаешь, порой мне кажется, что… особенно, когда я встречаюсь с обитателями этих практически неведомых нам миров… что я случайно попал прямо в сказку или в какой-то исполненный трагизма миф, смысл которого мне разгадать не дано…

— Да, пожалуй, — помолчав, согласился Кето и откашлялся. — А интересно… интересно, как все-таки ее зовут?

Семли Светлокудрая, Семли Золотая, Хозяйка Ожерелья. «Глиняные» были покорны ее воле, и даже Властелины Звезд склонились перед нею — в том страшном месте, куда ее доставили «глиняные», в городе, что расположен по ту сторону Ночи. Да, они почтительно кланялись ей и охотно вернули ей ожерелье, что лежало среди их собственных сокровищ!

Однако в душе ее еще не улегся ужас тех подземелий, тех толстенных каменных сводов, где сливались все звуки, где невозможно разобрать, кто именно с тобой говорит, чьи отвратительные серые руки тянутся к тебе… Нет, с нее довольно! Она дорого заплатила за это ожерелье. Что ж, теперь оно принадлежит ей. А прошлое… пусть остается в прошлом!