Андрей Лазарчук: Аська. Ведьма

Будешь ты хоббитом, будешь, успокоила его Аська, и Бу тут же заснул, выпятив губы.

Когда она проходила мимо своей комнаты, то обратила внимание на мигающий в уголке монитора значок пришедшей «аськи».

«Любое Ваше желание будет исполнено. МЫ».

Может показаться странным, но Аська про НИХ просто забыла. За событиями вечера вся эта игра в желания казалась непомерно затянувшейся и не очень смешной шуткой.

«Хочу, чтобы Бу стал хоббитом», — напечатала она, почему-то помедлила, но всё-таки послала. Посмотрим, что вы на это скажете.

«Ваше желание принято. МЫ».

Известие о том, что это Стасик позаимствовал «москвича» на пару часов, Аська восприняла уже почти равнодушно. А позвонить ты не мог? Да я думал — успею поставить… ну, срочно надо было, понимаешь? Я ж не знал, что вас так рано распустят…

Ну да. Он не знал.

А вообще дела у Стасика шли великолепно! Он вписался в такой перспективный проект, что мама не горюй! Вот ещё чуть-чуть, и не просто денег будет по колено, а вообще можно будет всё. Понимаешь, всё! Вот просто ВСЁ. Что захочешь. Больше, чем можешь вообразить. Вот чего ты хочешь?

Спать, сказала Аська, я безумно устала сегодня. Именно спать, ты меня понял, Стас? И ещё Гулька должна приехать, у неё трабблы дома…

На самом деле она совсем не хотела спать, а наоборот — была чудовищно возбуждена, взвинчена и тратила много сил, чтобы не показать этого. Просто как в анекдоте: «Девушка, а почему вы всё молчите и молчите? — Трахатша хошу, ашш жубы шводит». Её безумно тянуло к Стасу, её хотелось вот прямо сейчас завалиться со Стасом под кухонный стол… но, во-первых, а где же тогда воспитательный момент? — и во-вторых, чувство это — немотивированной и почти неодолимой тяги к мужчине — было ею испытано однажды, запомнилось, запечатлелось где-то в подкорке (и само оно, и убийственное похмелье после) — и вот верный друг подкорка предостерегала: не поддавайся!

Если вы понимаете, что вами пытаются манипулировать, сделайте немедленно что-то такое, чего манипулятор от вас никак не ожидает.

Аська встала и принялась за уборку. Пылесос она когда-то купила специально такой — малошумный. Чтобы можно было использовать в любой момент.

Некоторое время Стасик просто таращился на неё. Видимо, не мог понять.

— Ты что, меня выставляешь? — спросил он наконец.

— Ну что ты! — выпрямилась Аська. — Как я могу посметь! Ты волен в любую минуту уходить, приходить, заниматься чем хочешь…

И так далее. Сарказм в чистом виде.

Стасик дождался конца монолога.

— А ведь я прощения просить пришёл…

Он достал из кармана красную коробочку, открыл. Там было кольцо. Красивое такое — но не развесистое, а лаконичное. С бриллиантом.

— Вот. В знак всего хорошего, что было, и с надеждой на всё то, что будет…

Аське ещё никогда не дарили бриллианты. А кто бы?

Ма-ни-пу-ли-ру-ет! — вопила подкорка. — По-ку-па-ет!

Да ладно, слабо отбивалась Аська. Ну, манипулирует… ну, покупает… типа, для уверенности…

Вслух она ничего не сказала. Только сунула пылесос в угол, сходила умыться (из зеркала на неё посмотрело дикое, лохматое и затравленное бриллиантами существо) и вернулась на кухню. Стас как раз заканчивал разливать шампанское по чайным чашкам.

— Я ещё ничего не решила, — хмуро сказала Аська. — Так что не строй иллюзий…

— За нас, — сказал Стас и поднял чашку на уровень глаз.

После второй он попытался Аську поцеловать, но был мягко отвергнут. Впрочем, не обиделся.

— Слушай, — сказал он после третьей (и последней; из бутылки вяло стекли последние капли), — а давай прогуляемся? Вечер такой хороший, Борька спит, да и вообще уже большой…

— Сейчас Гулька придёт, — язык у Аськи слегка заплетался. — Я говорила, у неё трабблы.

— Ну что нам эта Гулька! — неосторожно сказал Стас…

Женская дружба — это особый феномен, рациональному разъяснению не поддающийся. Неосторожно похвалить подругу жены — опасно. Неосторожно её принизить — опасно в кубе.

Наверное, по-хорошему Стасу сейчас надо было встать, извиниться, попрощаться и уйти — с тем, чтобы прийти завтра, принести цветы и что-нибудь к цветам. И всё прошло бы как по маслу, поскольку Аська правда без него скучала, грустила и даже скулила иногда, когда её никто не видел. Но вместо этого Стас попытался настоять на своём: пойдём, пойдём, ну, пойдём же!..