Андрей Лазарчук - Аська. Ведьма

Муж Славаи Кулагинодновременно прыгают в воду. Вода прохладная — все-таки ещё июнь. Славаплавает плохо, барахтается, но утонуть не может в силу комплекции. Кулагинплавает хорошо, десять гребков — и он у тонущей. Она не столько тонет, сколько закашлялась — хлебнула от неожиданности. Кулагинподхватывает её сзади под мышки, успокаивает

Кулагин.Тихо, тихо. Чип и Дэйл уже здесь.

Яхта начинает разворачиваться.

Квартира Ведьмы.

Ведьмакурит трубку. Глаза её мутнеют. Перед ней чаша с молоком, она время от времени проводит над ней руками и говорит нараспев непонятные слова. Потом держит руку над чашей, и с пальца сами собой скатываются в чашу несколько капель крови. Молоко тут же начинает дрожать, кипеть, пена оседает, молоко створаживается, стремительно расслаивается на идеально прозрачную сыворотку и густой осадок. Ведьмапродолжает свои пассы, и из осадка формируется человеческое лицо — словно грубо вылепленное из глины. У лица нос, похожий на птичий клюв, и три плотно закрытых глаза. Рот открывается, и словно издалека доносится речь — слова на неизвестном языке, голос низкий, интонации угрожающие, и черты лица изображают гнев. Теперь и речь ведьмы становится гневной. Некоторое время словно идёт перепалка, потом ведьма вскакивает, кричит, вскидывает руку — и то, что в чаше, снова вскипает. Низкий голос обрывается на полуслове.

Ведьмароняет трубку и отключается.

Входит Вещь— та самая девушкаиз магазина. Мы видим, что она выбрита наголо, на черепе сложная татуировка. Вещьберет чашу и уносит. Кипящая жидкость выплескивается ей на руки, она не обращает внимания.

Снова яхта.

На яхту затаскивают Славу, потом медленно подплывают к Кулагинуи спасённой маме. Затаскивают и их, укутывают в одеяла, уводят в крохотные каютки. Шкиперналивает Кулагинустакан виски, даёт выпить. Губы у Кулагинапосинели — он основательно замёрз в воде. Зубы отчетливо стукаются о стекло. Он отпивает несколько глотков, остальное забирает с собой, выходит к Маше.

Маша(ему на ухо; почти шипит). Ну, и как она на ощупь?

Кулагинсмотрит на нее довольно дико. Трясёт головой. Наконец решает, что Машатак шутит.

Кулагин.Стоило тебе два часа постоять под парусом, Машка, и шутки стали боцманские. Или это просто свежий воздух так действует?

Маша.Да ладно, Витя. Ведь сколько раз говорила тебе — живу как будто одна, а в доме чужой мужик. Гвоздь вобьёт, кран починит — и всё. Тебе со мной совсем не интересно?

Кулагинснова прихлебывает из стакана. Внимательно смотрит на Машу. Он понимает, что с ней что-то не то, но не знает, как подступиться. Да и не слишком охота — раньше не раз обжигался.

Кулагин.Честно?

Маша.Честно.

Кулагин.Вот ты сказала: «чужой мужик»… А мне как всё воспринимать? В доме две чужие женщины… ну, одна сейчас географически отдалилась, уехала учиться, это другое, — но по сути она всё равно здесь, ты понимаешь меня… у них свой мир, в который мне нет ходу, в который меня не то что не приглашают, но и не допускают… Как мне реагировать? Делать вид, что всё в порядке? Я делаю. Изо всех сил. Но, извини, сил хватает не на всё…

Маша.Шёл бы ты ко мне на филиал, Кулагин. Толковые мужики в нашем бизнесе на вес золота. Можно даже так сделать, что я тобой командовать не буду — если тебя это как-то задевало. А?

Кулагин.Да нет, не задевало… А куда я своих мальков дену? Вот завтра я вывожу их на полёты. Двое очень хороших мальчишек, Денисов и Язызкин, оба Фёдоры. Умные, старательные. Если ничего не поломается, из них выйдет толк…

Маша.Калечишь ты детей, Кулагин. Учишь чему-то, что им никогда не пригодится, внушаешь какие-то… Господи, ты бы на эти наши самолёты вблизи посмотрел да лётчиков послушал. У меня начальник отдела логистики — бывший авиаинженер. С ним тебе поговорить. Это же распад, катастрофа, это похороны по шестому разряду…

Кулагин.Понятно. То есть всем лётчикам надо срочно переходить на торговлю немецкими железками…

Маша.К этому идёт, Кулагин. И тут даже ты ничего не сможешь. Это ещё хуже, чем то, что со школой получилось. Сейчас хочешь ребенка выучить — тогда учи его сам, учителей нанимай, ещё чего — а в классе только напортят, искалечат… не физически, так морально. И хоть сам жизнь там положи, родные коллеги тебя так заплюют, затопчут, и от дела твоего пшик оставят один, трубы обгорелые и пни…