Михаил Рашевский: Ускоряющийся

Но вот скрипнула дверь — и к нему вышла зареванная Инга. Бросилась к нему в объятья. Так и застыла. Так они и стояли вот уже минут сорок. Он её иногда гладит по спине, она ворковала, хлюпала носом. И молчала. Да и он не горел желанием нарушать тишину пустыми словами. Если это, конечно, можно назвать тишиной. Город в нескольких десятках метрах под ними жил, веселился, и ему было глубоко наплевать на чувства и мысли двух человеческих букашек на крыше одного из тысяч своих зданий.

И такое на Диму нашло умиротворение, что он задохнулся от нахлынувших чувств, тех, что забуцал куда подальше. Столь долго невостребованные нежность и ласка струились нынче из него, полностью отдавались Инге, маленькой глупенькой девочке, которая только что потеряла отца. И Дима даже не удивился, когда почувствовал, что ветер холодит его мокрые от слёз щёки.

Потому-то, наверное, когда вновь заскрипела дверь на крышу (Ну почему, почему все двери внутри здания смазаны, на доводчиках, бесшумны, а на крышу — скрипит, словно не из этого мира?), то Дима не был готов ни к чему плохому. Он был расслаблен и размягчён. Плохого в этот день было слишком много, зачем ещё?

Но, оказалось, не все неприятности ещё произошли. Пришла беда, откуда не ждали.

— Вот они! — этот голос Дима уже ни с чьим спутать не смог бы. Псих, распалённый, злой, на взводе, горел желанием раз и навсегда поквитаться со своим соперником.

— А я говорил! Девка моя! — из-за спины Валеры показалась голова Ильи. Какое-то презрительное и одновременно хищное выражение лица застыло на лице Спеца.

Дима ещё не осознал, что происходит, а тело и инстинкты уже среагировали. Ингу тут же засунул за спину. Мышцы налились силой, руки разнесло чуть в стороны, ноги пружинисто напряглись. Ни дать ни взять волк, вставший на пути охотников. Волк, защищающий стаю. Кажется, даже рык раздался из его в который за день раз сведённого судорогой горла.

Но тут подвела Инга. Вместо того, чтобы так и оставаться за его спиной, она как-то совсем по-девчачьи пискнула — и рванула куда-то назад. Спец взревел что-то матерное — и размазался в воздухе, исчезая в ускорении. Дима взвыл от досады, заметил, как Псих с размаху опускает свой кулак на бетонный поребрик кровли — и вовремя представил перед глазами синий круг.

Быстро, всё происходило очень быстро, и вот тебе на — он успевал! Когда поджимала ситуация, шелуха размышлений выбивалась напрочь животными инстинктами, смешанными с новыми возможностями тела.

Естественно, Псих прыгнул в ускорение на свой максимум и естественно, Дима знал его максимум, а потому и прыгнул на правильный уровень.

Вдали затихал писк Инги, туда же ускакал и Спец. Дима дёрнулся было в том направлении, да Псих оказался быстрее. Он сделал два неуловимых, каких-то кошачьих распластанных шага — и оказался между убежавшей парочкой и ним. «Да ничего он с ней не сделает! — пронеслось в мозгу Димы. — Он к ней вроде негатива особо не испытывал. Да и я к нему тоже. Договоримся».

— Ну теперь ты мне за всё ответишь, гнида, — ощерился Псих в мерзенькой улыбочке.

И вынул из наголенных ножен армейский кинжал.

Опа-па.

Дима осознал, что это всё. Что с этой крыши из них двоих должен уйти только один. Слишком долго оно кипело и копилось. И вот, наконец, итог. Закономерный итог. Кому в прайде достанется самка, на которую позарились оба? У кого клыки острее, а когти крепче?

Кстати, о когтях.

Дима, не торопясь, не делая резких движений, но и постоянно следя за каждым движением Психа, за выражением его глаз — потянулся к карману брюк. Псих ощерился ещё больше, видать, подумал, что Дима потянулся за пистолетом — и пошёл по кругу, заходя как раз с той стороны, где рука полезла в карман. Чтобы, значит, когда соперник увязнет рукой в кармане, прыгнуть вперёд — и решить всё дело одним ударом.

Но Диму ведь учил тот же человек, что и Психа. Он синхронно начал двигаться в том же направлении, что и Валера. По кругу. Рука метнулась в карман и тут же, нащупав, вынула наружу… нож-выкидуху. В то же мгновение Псих прыгнул вперёд, а Дима — назад. Пара мгновений, и Псих увидел, с чем Дима собирается противостоять ему, можно сказать, родившемуся с ножом в руках. Глухой клёкот в горле у него сменился глухим клокочущим смехом. «Шантрапа! — хотелось ему выплюнуть в лицо сопернику. — Сосунок! Да я тебя на ножах!..»

Но он не стал размениваться на пустые слова — а просто атаковал. Прыжок, укол, удар, блок, кувырок, ещё укол. Короткий вскрик. Хехе. Именно так! А ты что думал, раз больше и сильней, так и заведомо победитель? Щаз!