Всеволод Ревич: Есть мертвые, которых надо убивать

- 6

что именно эти несколько месяцев были, выражаясь высоким штилем, судьбоносными для России, все висело на волоске, и действительно шальной выстрел какого-нибудь лейтенанта, спьяну повернувшего орудие не в ту сторону, мог и вправду изменить историю нашей несчастной страны на десятилетия вперед. Автор и использует эту случайность, чтобы показать, что могло бы произойти в России, если бы Ленину не удалось бы добраться из эмиграции до броневичка возле Финляндского вокзала. Все и пошло наперекосяк с того момента, когда вождя большевиков арестовывают в Берлине, а адмиралу Колчаку удается взять под свой контроль Черноморский флот, вызволить из-под ареста царскую фамилию и даже осуществить давнюю мечту российской империи: бросить флот на Константинополь для захвата этих проклятых проливов, которые доставляли /и до сих пор доставляют/ столько неприятностей России.

О том, что было с нашей страной после, автор не стал рассказывать, и мы можем судить об этом только по краткому абзацу, в котором упомянуто, что через десять лет героям-освободителям императорской семьи на месте сего знаменательного события все в том же Крыму будет установлен памятник. Следовательно, монархия в России возродилась, а Ленин и большевики сошли с исторической сцены. Автор не уточняет деталей, но мы можем предположить, что монархия эта была бы конституционной, а Россия стала бы развиваться по пути всех цивилизованных стран, хотя, с другой стороны, я бы ни за что не поверил, что и ее противники, и ее бывшие союзники спокойно смирились бы с захватом этих самых проливов. Однако альтернатива, намеченная Булычевым, имела гораздо больше шансов осуществиться в реальности, чем аксеновская Республика, не говоря уже об еще более маловероятной, но тем не менее свершившейся победе большевиков.

Автор не сообщил нам, когда и почему Андрей и Лида воспользовались своей машиной времени еще раз, но в следующем романе "Заповедник для академиков", мы, переместившись в 1932 год, обнаруживаем, что Андрей оказался в лагере, а Лиде приходится скрывать свое замужество с репрессированным.

О 1932 годе, точно так же, как и о 1913-ом или 1917-ом, я, как и большинство читателей, могу знать только по литературе. И вот, как ни странно, мне кажется, что более далекие от нас годы автор описал точнее, адекватнее, если можно так сказать. Не исключено,что я ошибаюсь. Ведь если о том времени написано множество разных, но в том числе и правдивых книг, то по каким, собственно, произведениям мы можем судить о конце Первой и начале Второй пятилеток? Не по вранью же Эренбурга, Катаева, Коптяевой или Шолохова /я имею в виду "Поднятую целину"/? Маленькой "Зависти" Юрия Олеши и локальных сцен из "Мастера и Маргариты" явно недостаточно, чтобы ясно представить себе атмосферу тех лет.

Повторяю, может, я ошибаюсь, но по некоторым признакам мне кажется, что в начале 30-ых годов революционный энтузиазм, хотя и во многом выветрился, но окончательно не угас. Поэтому атмосфера повального страха и всеобщего сыска кажется мне преувеличеной. Автор явно смотрит на 32-ой год через призму 37-ого, 41-ого, 53-его. И вообще мне кажется первая половина по меньшей мере растянутой.

Зато ее недостатки окупаются второй, в которой протянулся параллельный исторический ход; его нереальность автор подчеркивает заглавием: "Как это могло быть". И опять я повторяю фразу - странно, но вторая, фантастическая часть кажется мне гораздо истинее воспроизводящей обстановку тех лет, чем первая, названная "Как это было". Правда, здесь речь идет уже не о начале, а о конце 30-ых годов.

Мог ли Сталин создать атомную бомбу первым? Думаю, что нет, для этого необходимо было изначально иное отношение к науке и к ученым. Точно так же и Гитлер мог и не мог этого сделать по той же самой причине. И все-таки какое счастье, что боги лишили двух тиранов остатков и без того небогатого разума. Может быть, мы и существуем еще на этой планете только потому, что

- 7

в руках вождя народов / о чем, правда, не все народы были проинформированы/ бомба оказалась тогда, когда он уже не мог ею воспользоваться. Ведь даже Америка, которая при всех издержках и оговорках, все же могла считаться демократической страной, заполучив в руки такое оружие, не удержалась от соблазна применить его отнюдь не в боевых, тем более не в оборонительных целях, принеся в жертву ни в чем не повинных жителей Хиросимы. Всего четырех месяцев жизни не хватило президенту Рузвельту, чтобы - я уверен - предотвратить преступление.