Кир Булычев - Искушение чародея(сборник)

Павлыш вкратце пересказал все, что случилось.

– Значит, детеныши? – Домрачеев зашагал по комнате. Взгляд у него был бешеный. – Детеныши, Слава? Об этом нас предупреждал Отец?

– В том-то и дело, – покачал головой Павлыш. – Слишком глубокие раны. А у гекк-ависов мелкие зубы и совсем никчемушные когти. И потом, неужели Эмма не отбилась бы от детенышей? Да даже и от взрослых, даже в ее состоянии…

– Тогда кто?!

– Я тут прикинул… Может, это призраки, а, Федор Мелентьевич?

– Слава… хм… а вам не кажется, что они для этого не достаточно… э-э-э… телесны?

– Мне кажется, мы ни черта о них не знаем. Мы ни разу не видели ни одного вблизи. Ни разу не касались… Как мы можем судить об их «телесности»? Мы назвали их призраками, но это… это всего лишь слово. Раньше я думал, они – это те, кто не прошел испытание и застрял здесь навеки. Но это же мистика какая-то, да?

– К чему ты ведешь, Павлыш? – уточнил Домрачеев. – Давай скорее, в Отеле, между прочим, люди ждут. И им может угрожать то же, что и Эмме.

– Веду я вот к чему. Призраки – это зрители, по-моему. Азартные зрители. А живут они в другом – ускоренном – потоке времени, поэтому мы и видим их так, фрагментарно. Или, может, они просто умеют по собственному желанию его ускорять или замедлять: ну, вот как ты перематываешь фильм, когда там нет ничего интересного. Эти азартные игроки, – продолжал Павлыш, – возможно, даже делают ставки на то, кто выиграет: ависы или мы. И возможно, говорю я себе, нашелся какой-нибудь один – слишком азартный или недостаточно честный – кто готов подтолкнуть чаши весов в нужном ему направлении. Например, убрать одну из фигур с игровой доски.

– Но это же дико, Слава! Вы предлагаете считать представителей ГЦ чем-то вроде варваров!

– Федор Мелентьевич, потлач – тоже не самый современный ритуал. И что бы там ни говорила о ГЦ Эмма, они не вмешались, чтобы спасти ее, даже вергилия не прислали. И сейчас, заметьте, их доблестной кавалерии что-то не видно на горизонте, да?

Они замолчали. Слышно было, как снаружи галдят на домодревах ависы.

– Хорошо. Допустим, в качестве рабочей версии – отчего бы и нет. И что вы предлагаете?

– Если я прав, – спокойно сказал Павлыш, – и если они уже знают, что я догадался, значит, мы на осадном положении. Мы не знаем, каковы правила для зрителей. Не знаем, нарушили их призраки или нет. Нам придется предполагать самое худшее, а это значит – быть начеку и действовать очень быстро. Миша, ты идешь за Урванцами. Пусть бросают весь хлам, берут самое необходимое. И мигом сюда. Вы, Федор Мелентьевич, попытайтесь позвать кого-нибудь из ависов и уточните, что у них там за галдеж. Я буду на подстраховке – ну и присмотрю за Эммой. Вроде бы я сделал все нормально, но… – Он вдохнул и сказал наконец о том, чего боялся все это время, с тех пор, как увидел Эмму раненой. – Если на когтях или лезвиях, которыми ее кромсали, был яд…

– Не забывай еще кое о чем, – заметил Домрачеев. Он уже стоял у входа, одна нога – на лестнице. – Тот, кто это сделал, может вернуться. Если Эмма придет в себя, она наверняка его или ее выдаст. Я постараюсь раздобыть какое-нибудь оружие, хотя, боюсь, у нас в запасе есть только палки-копалки и зулусские дротики.

– Я решил, что огнестрельное оружие – не то, чем следует гордиться нашей цивилизации, – с достоинством пояснил академик.

– Ладно, я побежал. – Домрачеев исчез.

– Федор Мелентьич, – позвал Павлыш. – Вы там поосторожней, хорошо?

– О, разумеется! Мы с ависами давно нашли общий язык, так что недоразумений быть не должно.

Вернулся академик спустя полчаса, весьма обескураженный.

– Это, знаете ли… невероятно странно, да. На мои вопросы никто толком отвечать не стал. Все возбуждены… вот как – помните? – когда мы вручали им подарки. Очень возбуждены. Галдят, мечутся… Да вы и сами слышите, верно?

– Я решил было, что весь этот грай из-за вас.

– Не знаю, Слава, из-за чего. Но странно, очень странно. Полагаю, нам лучше поискать что-нибудь… хм… получше зулусских дротиков. И позаботиться о том, чтобы забаррикадировать входы. Сможем мы перенести Эмму Николаевну в общий зал, где родник? И перегоните туда хлебемотов, наверное…

Они принялись за работу: сперва перенесли все необходимое, затем вдвоем, очень аккуратно, опустили вниз Эмму. Она забормотала какие-то слова, сбивчиво и по-детски отчаянно, но Слава так и не понял, что именно.

Когда прибыли Миша с Урванцами, зал был уже оборудован для возможной осады.