Elin Tash - Телепатический удар[СИ]

Оторвавшись от него, я бросилась к дверям, но возле них с трудом заставила себя идти ровной и спокойной походкой. На губах горел наш поцелуй, и казалось, он будет гореть вечно…

Я выглядела так, будто выяснила всё, зачем приходила сюда, и никто даже представить себе не мог, что сейчас ломалась и осыпалась моя душа. Самым будничным голосом и тоном я отдала разрешение возобновить просмотр, даже не взглянула на экран и кивком приказала Глену следовать за мной.

Не оборачиваясь, я, своей королевской походкой, с царственным, независимым видом покидала свою любовь, оставляя вместе с ней свою душу, своё сердце, всю себя — женщину Луэлин. Уходила отсюда лишь королева.

Я знала, что сейчас там, в силовой камере, давит в себе эмоции мой Дмитрий. Он сделал всё, чтобы облегчить моё решение, и от этого мне стало ещё тяжелей. Как я смогу остаться без него? Кто будет так понимать, чувствовать и поддерживать меня?

Потом ещё я подумала, что где-то в космосе сейчас идёт война, и может быть кто-нибудь уже расстрелял корабль с тем гадом, который убил моего брата… Убил моего брата! Мой брат убит! Как смогу я остаться без них двоих?!

Я не могла видеть плачущую о Бареле маму, не могла видеть ничего, что напоминало бы о брате или о возлюбленном!

Уничтожить Дрем, и дело с концом! И никто больше не пострадает из-за них!

"А сотни невинных тэйров?"

"А Дима, а Барел, а Элиш, а я?"

"Никогда больше решение королевы не будет зависеть от моего состояния…"

Черти кометные, ведь если у ООССа не останется королевы, то в момент смятения власть наверняка попытается захватить этот проклятый Дрем! Да, если они добивались именно власти в ООССе, то нашли самый верный путь! Стоит моему любящему сердцу не выдержать — и ООСС принадлежит им, даже без особенных сражений! Стоит мне просто помочь ему бежать — и вера в меня пошатнётся! Стоит объявить во всеуслышание о своих чувствах и доверии к нему, и даже Совет может выразить недоверие мне всвязи со сложившейся ситуацией! Сколькие тогда примкнут к дремлянам? Если и не переворот, то раскол обеспечен…

Это было разумное решение, мама, когда я старалась создать непогрешимый, идеальный образ! В нём — моя сила, моя власть, моё влияние, в нём — любовь ко мне и вера в меня! А вместе с этим — безопасность ООССа!

Ещё пару месяцев назад душа моя была весёлой и юной, а сейчас стала взрослой и вымотанной… и вместо сердца у меня — огромная кровоточащая рана… и на губах ещё горит мой самый страшный в жизни поцелуй…

Нет, не жалеть себя! Нельзя жалеть себя! Никогда…

Сохраняя спокойный ровный облик, вернулась я в кабинет.

После доклада и моего разрешения зашёл Дик, он спасал нас на скалах. Зачем? Лучше бы мы там так и остались втроём, пропавшими без вести!

Ты не права! Ты же знаешь, что всё равно искала бы выход, и нашла бы!

Дик принёс приказы. С чего это распорядитель королевских планетолётов и мой личный пилот несёт мне приговоры на подписание? Наверняка они там сидят и спорят, кто пойдёт ко мне с очередным поручением, и выбирают тех, к кому я благосклонна! Но сейчас мне это было безразлично.

Я ставила подписи и личные скан-метки с той лёгкостью, на которую была способна. Никто не увидит, что творится во мне, когда я обрекаю на гибель! Я ставила подписи с лёгкостью, пока не дошла до имени Дмитрия Осба…

— Выйдите! — сказала я Дику и положила цифровую ручку на стол. Я не могу! Не могу!

— Адмирал просил подождать, пока вы подпишите, потому что приказы должны быть…

Дик поднял на меня глаза, и я вдруг подумала, что не случайно пришёл именно он. Вероятно, Дэльвик решил, будто мне необходима поддержка и рассудил, что старому школьному другу удастся прорваться за стену, которую я воздвигла. Да и сам Дик, как показалось, готов печально улыбнуться, что-то сказать… Однако я не в силах была ни с кем откровенничать!

Посмотрев на него ледяным взглядом Королевы ООССа, я холодно произнесла:

— Будут. Выйдите.

Не рискнув больше привлекать внимание, он повиновался.

Сегодня мне ещё предстоит лететь на Дэкси. На панихиду по Барелу…

Я просто умру, судорожно вздохнула я…

Прошла по кабинету, подавляя слёзы, удерживая в глубинах души рыдания и всеми силами сопротивляясь приступам тоски — она заполняла помещение, преобразовывала вещи под моими взглядами, наделяя их собой, и затрагивала во мне что-то такое невероятно ранимое, о существовании чего я никогда и не подозревала. Я удерживала равновесие из последних сил, но ничто не помогало мне в попытках исполнить своё решение; комок не хотел удаляться из горла, а боль из сердца, и душа молила только об одном, только о нём…