Энди Вейр - Марсианин

— Показания радара: отрицательно.

— Совсем ничего? — переспросила Льюис.

— Он едва видит Дом. Это всё чёртова буря. Но даже и без неё, в скафандре просто недостаточно ме… О, чёрт! — вдруг воскликнул пилот, и заорал команде: — Пристегнитесь, мы опрокидываемся!

МВМ затрещал, всё сильнее кренясь.

— 13 градусов! — воскликнула уже пристёгнутая Йоханссен.

— Это слишком, теперь равновесие не восстановить, — защёлкивая пряжку ремня, произнёс Вогель.

— Мы не можем её здесь оставить! — крикнул Бек. — Пусть падает, мы всё починим!

— Тридцать две тонны, вместе с топливом, — заметил Мартинес. Его руки летали над контрольной панелью. — Если мы свалимся, повредятся баки и корпус, а может, и вторая ступень. Мы не сможем это исправить.

— Мы не можем её здесь бросить! — крикнул Бек. — Ты это не сделаешь.

— У меня в запасе ещё один вариант. Но он точно последний — если не сработает, я выполню её приказ.

Запустив систему маневровых двигателей, он дал контролируемый импульс из носовых дюз. Тяга малых двигателей вступила в сражение с огромной массой медленно оседающей ракеты.

— Палишь маневровыми? — удивился Вогель.

— Не знаю, сработает ли. Падаем не очень быстро, — ответил Мартинес. — Мне кажется, мы замедляемся.

— Но крышки же отлетят, — сказал Вогель. — С тремя дырками в корпусе взлётать будет ой как несладко.

— Спасибо за подсказку, — произнёс Мартинес, продолжая импульс и не отрывая глаз от показателей крена. — Ну, давай же, ну!..

— По-прежнему 13 градусов, — сказала Йоханссен.

— Что у вас там? — спросила Льюис. — Вы замолчали. Отвечайте!

— Оставайся на связи, — ответил Мартинес.

— 12,9R, — сказала Йоханссен.

— Работает! — воскликнул Вогель.

— Пока да, — согласился Мартинес. — Не знаю, хватит ли топлива для маневровых.

— Уже 12,8, - добавила Йоханссен.

— Запас топлива для маневровых двигателей — на шестидесяти процентах, — отметил Бек. — Сколько тебе нужно для стыковки с «Гермесом»?

— Десять процентов, если не напортачу, — ответил Мартинес, корректируя угол выброса.

— 12,6R. Мы встаём на место, — сказала Йоханссен.

— Или ветер поутих, — предположил Бек. — Запасы топлива — сорок пять процентов.

— Можем повредить дюзы, — предупредил Вогель. — Маневровые не предназначены для длительных импульсов.

— Знаю, — ответил Мартинес. — Будет нужно — смогу пристыковаться без носовых.

— Почти, почти!.. — сказала Йоханссен. — Всё, угол меньше 12,3R.

— Отключение маневровых, — объявил Мартинес, щёлкнув тумблером.

— Угол продолжает снижаться, — сказала Йоханссен. — 11,6… 11,5… Остановились на 11,5R.

— Запас топлива для маневровых — двадцать два процента, — резюмировал Бек.

— Вижу, — сказал Мартинес. — Этого хватит.

— Командор, — произнёс Бек. — Вы должны подняться на борт.

— Согласен, — добавил Мартинес. — Его больше нет, мэм. Уотни с нами нет.

Четвёрка молча выжидала ответа командора.

— Вас поняла, — сказала Льюис. — Иду.

Они лежали в гробовом молчании, пристёгнутые к креслам и готовые к взлёту. Бек смотрел на пустое кресло Уотни, краем глаза замечая, что туда же смотрит и Вогель. Мартинес запустил проверку носовых дюз. Теперь их было небезопасно использовать: логи сообщили о неполадках.

Открылись и закрылись дверцы шлюзового отсека. Стянув с себя скафандр, Льюис поднялась до кабины. Не говоря ни слова, она опустилась в кресло. Её лицо превратилось в каменную маску. Из всей команды только Мартинес посмел заговорить:

— По-прежнему готов к взлёту, — негромко произнёс он. — По вашей команде.

Льюис закрыла глаза и кивнула.

— Прошу прощения, командор, — сказал Мартинес. — Вам нужно отдать голосовой…

— Взлетай!

— Так точно, мэм, — ответил он, активируя электронику.

Последние держатели, возвышающиеся над взлётной платформой, отсоединились и упали на грунт. Через несколько секунд сработали пиропатроны, запуская главные двигатели, и МВМ рванул вверх.

Ракета медленно набирала скорость, при этом боковой ветер пытался сбить её с курса. Откликаясь на показания сенсоров, бортовое программное обеспечение для компенсации сориентировало модуль под углом к ветру.

Вырабатывая топливо, ракета облегчилась, — и ускорение стало куда ощутимее. Взлетая при экспоненциально растущей скорости, модуль быстро достиг максимального ускорения — предела, определяемого не полной мощностью корабля, а хрупкостью человеческих тел, находящихся у него внутри.