Георгий Попов - За тридевять планет

— Слыхали! Конечно, слыхали! — обрадовались мальцы-огольцы. Им приятно было узнать, что не только у них, но и у нас на Земле есть аскофен.

— Ну, ребятки, ждите, я скоро вернусь, — сказал я и, захватив мешок, направился к кораблю.

Прежде чем поставить ногу на первую ступеньку веревочной лестницы, я обошел вокруг, потрогал выдвижные опоры, похожие на гигантские лапы, заглянул в сопла. Мальцы-огольцы стояли, затаив дыхание, и не шевелились.

— Жарища, спасу нет! — сказал я, уложив добро и спустившись обратно вниз.

— Дядя Эдуард, пойдемте купаться, — предложил Гоша.

— А что? Это дело! — поддержал я полезную инициативу. Мне казалось, что искупаться было не просто нужно, а прямо-таки необходимо.

Минут десять спустя мы были уже на берегу того самого прозрачного, как хрусталь, озера, где я впервые столкнулся с мальцами-огольцами. Уток на нем было меньше, чем в тот, первый раз. Я спросил, в чем дело.

Федька сказал, что начался осенний отлов. Но, оказалось, Федька не в курсе. Как разъяснил Сашка, отлов начнется позже, недели через две, когда утки нагуляют жир, а сейчас они просто перелетели поближе к полям.

Мы разделись и нагишом вошли в воду, не слишком теплую, но и не настолько холодную, чтобы вызвать озноб. И в это время за прибрежными кустами раздался пронзительный визг. Впечатление было такое, будто там кого-то режут.

— Девчонки, известное дело, — сказал Гоша.

Оказалось, в той стороне купались девушки. Пронзительным визгом они предупреждали о своем присутствии.

Я оттолкнулся и поплыл на середину.

Утки почти не обращали на меня внимания. Отплыв подальше от берега, я поднырнул под стайку чирков и пощекотал одного из них под крылышками. И что же?

Чирок и не подумал перелетать, как это было бы у нас, на нашем озере. Наоборот, как мне показалось, ему это было чертовски приятно.

Мальцы остались у берега, где было не слишком глубоко.

— Дядя Эдуард, плывите сюда! — позвал Сашка.

Я повернул к берегу.

Мы вылезли из воды, оделись и, облюбовав поляну посветлее, расселись под кустами.

Кругом перепархивали всякие здешние птицы. Присмотревшись, я узнал трясогузку, поползня и иволгу.

Потом прилетел большой пестрый дятел. Он примостился на суку и давай стучать-постукивать. Это было уж слишком.

— Кыш! — замахал руками Гоша.

Дятел ноль внимания.

Тогда Гоша вскочил на ноги, засунул в рот три пальца и изверг резкий, отрывистый свист. Дятел перестал стучать. Некоторое время он смотрел на нас, как бы спрашивая, в чем дело, потом взмахнул крыльями и поминай как звали.

Косули и лоси держались на почтительном расстоянии. Вообще они здесь доверчивы, когда имеют дело с одной человеческой особью. Можно подойти, погладить — они и шага не сделают. Гоша рассказывал, будто один старый лось любил, чтобы у него за ухом чесали. Каждый вечер, перед тем как завалиться на боковую, он являлся к деду Макару и требовал ласки. Дед Макар выходил со двора и начинал чесать. Иногда он рассказывал какие-нибудь случаи из своей жизни.

Лось слушал и тряс серьгой, и дед Макар потом всех уверял, будто лось умный, все понимает. Зато при встрече с тремя, четырьмя и тем более тридцатью гавриками [12] Под гавриками Эдик понимает людей мужского пола. те же косули и лоси держат ухо востро. В чем тут загвоздка, трудно сказать. Ученые давно копают, то есть ведут изыскания, но до истинных причин докопаться никак не могут. Один академик (здешний академик, разумеется, мне называли его фамилию, но я забыл) все объясняет инстинктом самосохранения. Гипотеза эта представляется настолько убедительной, что ее автора, говорят, вот-вот увенчают терновым венком, как здесь принято.

И здесь, на поляне, состоялась удивительная, единственная в своем роде пресс-конференция. Мальцыогольцы задавали вопросы, которые ставили меня в тупик. Например, один из них спросил, растут ли на той планете (он имел в виду Землю) желтолицые подсолнухи. Второй заинтересовался, почему наши, земные девчонки визжат, когда их дергают за косички.

Меня выручил Сашка. Всякие глупости ему надоели, и он направил пресс-конференцию по другому руслу, то есть стал расспрашивать, какой у нас воздух и всем ли его хватает, а если кому не хватает, то что они делают в таком случае, что предпринимают, а также правда ли, что там (кивок вверх) есть молодые люди, у которых при известных обстоятельствах растут из ушей волосы.

Это было уже посерьезнее желтолицых подсолнухов и девчоночьих косичек. Возьмите тот же воздух. Известно, что у нас на Земле одним его хватает, а другим не хватает. Чтобы создать какие-то запасы (на всякий случай), некоторые, наиболее пронырливые, обзаводятся дачами среди полей и лесов. Когда им резонно говорят, что это как-то не того, земля-то, мол, общенародная, они так нее резонно возражают: «А мы что — не народ? Мы в детстве тоже свиней наели!» Но… разве скажешь обо всем этом?