Дэвид Герролд - Ярость мщения

– А что, если дорога по-прежнему на месте? – спросил я.

Деландро улыбнулся.

– Ты сам знаешь ответ. Карта лишь бумага, а не местность, по которой едешь. – Он дружески похлопал меня по плечу. – У меня есть предложение. Каждый вечер мы собираемся в круг. Иногда устраиваем семинары – обсуждаем, чего добились. Иногда играем в игры или тренируемся, обучаемся приемам. Иногда делимся собой. Все эти собрания имеют только одну цель – поддерживать Племя на сверхуровне. Мне хотелось бы, чтобы ты присоединился к нам сегодня вечером; Совершенно естественной реакцией был бы отказ. Я ощущал, как плечо вдруг онемело под его ладонью. Джейсон, казалось, не замечал этого. Он продолжал сверлить меня взглядом. Ощущение было таким сильным, словно он занимался со мной любовью. Хотя я не удивился бы, если…

– Хочешь присоединиться к нам? – напрямую спросил он, Я колебался: – Мне немного страшно.

– Так. Ты боишься. Что кроется под твоим страхом?

– Не уверен, что могу доверять вам.

– Спасибо за откровенность. Что-нибудь еще?

Я мог бы сказать, что мне не нравится его реакция на мои слова: если не считать взгляда, он никак не реагировал, словно все инстинктивные отклики были у него отключены. Его манера сохранять неизменно доброжелательный вид казалась неодушевленной – почти механической. Это раздражало. И пугало.

– Вы слишком скользкий.

– Так. Хорошо. Спасибо и за это признание. Что еще?

– Я видел, что делают хторране.

– Дикие? – Да – Поэтому у тебя предубеждение против всех хторран, верно?

– Э… Да, верно. Я боюсь хторран и ненавижу их.

– Да, я знаю. Что-нибудь еще?

– Нет, пока, наверное, все.

– Хорошо. Спасибо. Ты присоединишься к нашему кругу сегодня?

– Мне казалось – я объяснил, почему не хочу этого делать.

– Да, объяснил. Ты привел свои доводы. А теперь выслушай меня внимательно. Снимаю приглашение прийти. Я спрошу иначе: испытываешь ли ты помимо перечисленного – всех своих страхов и мнительности – любопытство и желание поучаствовать? Ты по-прежнему не обязан приходить, просто мне хочется знать, что ты чувствуешь. Итак, у тебя есть желание прийти?

– Э… да. Мне любопытно.

– Хорошо. Любопытство – это уже проявление интереса. Наиболее мягкая форма желания.

– О! У вас получается, что я сам захотел.

– Нет, это ты сказал. Говори правду: хочешь прийти?

– Да.

– Хорошо. Все в твоих руках. Можешь сидеть в комнате и перебирать свои доводы, свои страхи, все свои оправдания, объяснения – и лепить конфетки из этого говна до тех пор, пока до смерти не опротивеешь самому себе. А можешь оторвать свою задницу и прийти на круг – что, кстати, тебе и хочется сделать – и открыть для себя истину.

– Я должен ответить прямо сейчас?

– Нет. Я узнаю твой ответ, когда ты там появишься. Или не появишься. Разреши задать тебе один вопрос. Что самое худшее может произойти там с тобой?

– Я могу умереть.

– Когда-нибудь ты все равно умрешь, но твое любопытство останется неудовлетворенным, не так ли?

– Так. – Я поневоле рассмеялся. Пусть Деландро мерзавец, но в очаровании ему отказать нельзя.

– Я знаю, – сказал он, – что ты все еще считаешь меня кем-то вроде главы секты наподобие масонов, верно? – Я подтвердил это кивком. – Ты думаешь, что под личиной моей доброжелательности скрывается чудовище, так?

Трудно выдерживать такой взгляд. Глаза Джейсона блестели.

– Э… верно, – признался я.

– Хочу сказать тебе правду, Джим. – В его голосе звучала неподдельная искренность. – Я – чудовище. По всем человеческим меркам. Я не укладываюсь ни в какие рамки ваших старых предрассудков, и поэтому ты видишь во мне нечто нечеловеческое. Я – угроза. Нет, не для тебя лично, а для того, во что ты веришь. Твой разум настолько отождествляется с предрассудками, что готов уничтожить все грозящее системе твоих верований. То есть меня. Я – чудовище. И я знаю об этом.

А ты знаешь, что сделало меня чудовищем? Тот факт, что я принадлежу к избранным. Большинство людей на планете по-прежнему обречены бороться за выживание. И ради этого они готовы на все. Вот что действительно чудовищно – на что способны люди, лишь бы выжить. Это страшный заговор посредственностей всего мира, неписаная договоренность о том, что человеку достаточно простого выживания. Но его недостаточно, Джим. Для меня этого мало. Я принадлежу к избранным. Я причастен к божественности человека.

Джим, посмотри на меня. Можешь ли ты положа руку на сердце утверждать, что в мире, где ты жил еще вчера, тебя окружали люди, стоящие на следующей ступени эволюции? Или же они просто старались выжить? Скажи, Джим, не увиливай. О чем свидетельствует твой опыт? Пахло ли от твоих сослуживцев божественностью?