Дэвид Герролд - День проклятья

– Кто ты такой, чтобы решать, как мне жить?

– Я мог бы сказать тебе то же самое.

– Ты дитя, Джим, и ничего пока не понимаешь, но когда-нибудь поймешь и будешь благодарен мне.

– Только не за это. Это – предательство. Ты решила, что он для тебя важнее, чем я. Решила, что никогда больше не будешь одинокой. Ты отчаялась, если готова даже продать своих детей. Неудивительно, что Мэгги бежит в Австралию. Теперь мне все ясно.

– Как ты смеешь разговаривать в таком тоне?

– Да он же бросит тебя, мама. Когда кончатся деньги, от него и следа не останется. Что ты будешь делать тогда? Одна как перст. Боже, надеюсь, тогда у меня хватит сил простить тебя, потому что сейчас их нет. – Я встал и швырнул салфетку на стол. – Спасибо за угощение. Сыт по горло.

– Джеймс, если ты сейчас уйдешь…

– Валяй, делай, что обещала. Я пошел прочь.

По пути к автомобильной стоянке я ругался как сапожник. Но не на нее. На себя.

Потому что теперь не только она осталась в одиночестве. Я тоже потерял мать.

В. Чем хторранин отличается от адвоката?

О. У хторранина еще осталась капля совести.

В. Почему хторране не жрут адвокатов?

О. Душа не принимает.

С мамочкой надо было срочно что-то делать.

Точнее, надо было срочно что-то делать с деньгами.

В худшем случае она могла ограничить меня в правах. Но куда запрятать денежки, прежде чем это произойдет? Вероятно, туда, откуда я мог бы их взять, а она нет.

А что, интересная мысль!

Мамуля допустила серьезную ошибку. По-видимому, она не сразу сообразила – да и мне было невдомек, – что все ее бумаги не имеют силы, пока я не извещен официально, пока не зарегистрировано мое обращение к компьютерной почтовой сети…

Сколько я могу с этим тянуть? Ведь это лишь отсрочка. Даже если я откажусь подтвердить получение почты, бумаги автоматически через семь суток получат ход.

– Вот дерьмо, – выругался я в растерянности. – Верно говорят, что «твою мать» армейские компьютеры вводят самопроизвольно.

И вдруг до меня дошла соль старой солдатской шутки, вернее, ее подтекст. Моя мать не имеет доступа к армейским базам данных, а я имею.

Вот он, выход!

Пару недель назад я получил извещение от Союза служащих Специальных Сил – нашего профсоюза. Там рекламировалась какая-то Центральная служба финансовых услуг. Они разработали искусственный интеллект для новой 99-й модели с оптическими ганглиями, образующими семимерную сеть. Более защищенной системы не существовало. В примечании указывалось, что «система пока недоступна для обычных пользователей», и я, помнится, усомнился в этом.

Гм-м…

Вернувшись к себе, я первым делом подключился к компьютерной сети Спецсил. При этом звонок почтового ящика чуть на надорвался. Но я-то знал, что меня там ждет, и не обратил на него внимания. Разыскав в памяти рекламное объявление, я еще раз внимательно прочитал его.

Слабым местом моего плана было то, что я передавал правительственной организации право распоряжаться моими деньгами. Этот нюанс, если судить беспристрастно, доказывал мой полнейший идиотизм.

Но, с другой стороны, мамуля не могла доказать это, не вступив в конфликт с законом о финансовой доверенности, на основании которого и была составлена эта программа. Хе-хе. Дело мамули было дохлое. Против нее выступило бы правительство Соединенных Штатов, и это являлось сильной стороной моего замысла. Министерство юстиции – самый крупный собственник легальных программных средств. Как сообщала «Нет-Уик ревью», Минюст имел одно из самых сильных исследовательских подразделений.

Так что мое дело могло выгореть…

Мама весьма энергична (я видел, как она работала для «Парамаунт»), но я полагался на возможности армии. 99-я модель на порядок превосходила все остальные. Чтобы подключиться к ней, надо иметь соответствующую технику, а мамочке, уверен, не по карману даже программа поиска.

Впрочем, я толком не знал, сколько у меня скопилось премиальных. Когда-то я держал это под контролем, но после одного особенно неприятного и тяжелого рейда пустил дело на самотек. Должно было набежать двадцать пять – тридцать миллионов бонами.

Правда, все деньги существовали только на бумаге. Их можно было вложить в акции, использовать как кредит для биржевых операций, положить на премиальный банковский счет, купить валюту по фьючерсному курсу, вложить в программу восстановления земель или, если вы консерватор (читай: параноик), превратить их в настоящие деньги.