Бет Рэвис - Ярче солнца

Глубоко вдыхаю. Толпа практически затихла.

— А как насчет пункта распределения? — разносится в тишине голос Лютора.

— А что? — оборачиваюсь к Марай. — Что не так на пункте распределения?

— Ты не в курсе? — спрашивает Барти с отвращением в голосе. — Как ты можешь называть себя командиром, если даже не знаешь, что прекратили раздачу продовольствия?

Я снова смотрю на Марай.

— Нам было известно об этой проблеме, — говорит она извиняющимся тоном. — Мы как раз собирались тебе сообщить.

Больше я не жду, а сразу отправляюсь к пункту распределения. Толпа вокруг изумленно заволновалась — они не ожидали, что я вдруг ринусь прямо на них. Кое-кто не успевает вовремя убраться с дороги, и я наскакиваю на них, но не останавливаюсь. За спиной у меня шорох голосов и стук шагов по мостовой, но я настолько взбешен, что едва соображаю. Только проблем с питанием мне сейчас не хватало.

Гадство. Гадство, гадство, гадство.

Пункт распределения продовольствия — это огромный кирпично-металлический ангар на самой окраине Города, так далеко, что его задняя стена прилегает к стальному куполу уровня фермеров. Распределение производится автоматически — по крайней мере, так задумано. Добравшись, я обнаруживаю, что Фридрик, управляющий, запер двери на цепь.

Вперив в меня взгляд, он стоит на пути со скрещенными на груди руками, готовый к бою.

Все во мне напряженно застывает — кулаки, зубы, даже глаза.

— Что происходит? — рычу я. Толпа, которая собралась вокруг меня и Барти, теперь окружает нас с Фридриком — и она еще разрослась за это время. Марай и корабельщики стараются подобраться с флангов, призывая людей разойтись и дать нам самим разобраться, но они не слушают. Толпа все увеличивается.

— Я буду раздавать еду вручную, — сообщает Фридрик. — И прослежу, чтобы всем досталось по-честному.

— В каком это еще смысле?

— Он зажимает еду! — раздается женский голос.

— Так неправильно!

— Давайте выломаем двери!

— А ну все успокоились! — рявкаю я, разворачиваясь на пятках и прожигая толпу взглядом. Они не слушаются, но хотя бы орать перестают. — Так, — поворачиваюсь обратно к Фридрику, который заведовал распределением, когда меня еще на свете не было. — В чем проблема?

— Проблемы нет, — отвечает Фридрик. — Когда все разойдутся, я начну раздавать еду.

Бросаю недоверчивый взгляд на запертые двери.

— Он не хочет давать еду всем! — раздается из толпы глубокий мужской голос.

— Только тем, кто заслужил! — кричит кто-то еще.

Рискую оглянуться. Прямо за моей спиной построились корабельщики во главе с Марай — они не дают толпе хлынуть вперед. Вокруг нас собралось сотни две человек, может, даже больше. Они движутся волнами, и волны эти все ближе и ближе к нам с Фридриком.

— Это не твоя еда, — говорю ему, теперь уже специально повышая голос, чтобы слышали все.

— Моя. — Его глаза горят.

— Ты не можешь решать, кому есть, а кому нет, — отрезаю я.

— Запасы истощены.

Это мне известно.

— Так что же мне делать? — спрашивает Фридрик насмешливо. — Уменьшать порции? Или поступить разумно — кормить только тех, кто заслужил?

Толпа вокруг взрывается гневными возгласами, криками одобрения, ругательствами и воплями.

— Продуктов достаточно еще на несколько недель без изменений. Потом можем обсудить уступки.

Фридрик щурится.

— Я не собираюсь кормить всяких, кто не работает.

— Все работают! — восклицаю я раздраженно.

Вот этого говорить не стоило. Фридрик не отвечает, за него отвечает толпа. Они выкрикивают имена: своих соседей, родных, врагов, друзей. Тех, кто бездельничает. Ткачей, которые вернулись к станкам только потому, что я приказал им прекратить забастовку, но которые продолжают работать в очень низком темпе. Работников теплиц, которых уже не раз ловили на том, что они набивают свои кладовые общей едой. И многих других — отдельных людей, которые просто решили не работать из-за лени ли или из-за депрессии, как Эви и Лил, мама Харли.

И громче всего звучит новый призыв: «Не работаешь? Не ешь! Не работаешь? Не ешь!»

— А с Больницей что? — пронзительно раздается над толпой.

— Я работаю! — кричит в ответ кто-то из дальних рядов. Прочесываю толпу взглядом и натыкаюсь на Дока; тот порядочно взволнован, что дело дошло до его драгоценной Больницы.

— А все, кто в Палате? — спрашивает Фридрик. Он хочет добавить «а Эми?», но не решается.

Космос побери.

— Ты прав. — Барти проталкивается мимо Марай — у той такой вид, будто она с удовольствием дала бы ему по шее. — С этого момента я буду заниматься чем-нибудь полезным, — громко заявляет он.