Фрэнк Герберт - Ящик Пандоры

Распихав надоевшие подушки, Оукс снова поднялся на ноги. Его манил люк, ведущий в сумрачные переходы ночьстороны, лабиринт лабиринтов, даривший жизнь всем своим обитателям, – Корабль.

Действительно ли Корабль пытался убить его? Или это все же случайность?

«Наступит деньсторона – обязательно зайду в медпункт, проверюсь».

Защелки обожгли холодом пальцы, словно они остыли за прошедшие минуты. Овальная плита беззвучно отворилась, открывая путь в лилово-синюю мглу ночьсторонних коридоров.

«Чертова железяка!»

Завернув за ближайший угол, Оукс столкнулся с людьми из поведенческой вахты. Он не обратил на них внимания. Сектор исследования поведения был им исхожен настолько, что не замечался вовсе: биокомпьютерный зал, витро-лаборатория, генетическая…

«Куда мне направить стопы сегодня?»

Он ковылял куда глаза глядят, запоздало понимая, что уходит все дальше во внешние секторы Корабля, все глубже в путаницу узких тоннелей, наполненных странными запахами и загадочными звуками, – дальше, чем забредал когда-либо прежде.

Внутреннее напряжение гнало его дальше, несмотря на то, что Оукс спинным мозгом ощущал близкую опасность. Корабль может убить его в любую секунду, где бы он не находился. Но одного отнять проклятая железяка не сможет: он – Морган Оукс, кэп. Пусть злые языки кличут его боссом, но он единственный из всех корабельников (за исключением, возможно, Льюиса), который понимает: Корабль не всемогущ.

«Всего двое среди множества… несчетного».

Провести перепись населения – ни на борту, ни на нижстороне – не удавалось никак. Компьютеры отказывались выполнять команды, а попытки пересчитать жителей без помощи машин давали результаты, разнившиеся настолько, что верить им было нельзя.

«Снова Корабль показывает нам свою подлую натуру».

Так же, как чувствовалась рука Корабля в приказании отправить на нижсторону поэта. Теперь Оукс вспомнил его имя – Керро Паниль. Зачем отправлять на планету стихотворца – чтобы изучать водоросли?

«Если бы только мы могли жрать келп, не сходя при этом с ума. Слишком много голодных ртов. Слишком».

По подсчетам Оукса, население корабля составляло десять тысяч. Внизу жило вдесятеро больше, не считая спецклонов. Но сколько бы их ни было – Оукс единственный понимал, как мало знает его народ о целях и способностях Корабля или его составных частей.

«Мой народ!»

Оуксу нравилась эта фраза. И он не забыл циничных слов своего учителя, Эдмонда Кингстона, когда тот объяснял необходимость ограничивать информированность народа: «Видимость познания неведомого почти столь же полезна, как само познание».

Оукс изучал историю и знал, сколько людей избирало это высказывание, или его перефразирование, своим лозунгом. Это было ясно даже при том, что корабельной версии истории кэп не слишком доверял – архивы бывали порой очевидно подчищены. Трудно порой было отделить истину от сфабрикованных доказательств, но из странных литературных отсылок, из несовместимых датировок, из едва заметных намеков Оукс сделал вывод, руководствуясь скорей интуицией, нежели фактами, – существуют и другие миры, другие народы… или же существовали.

На совести Корабля могло быть множество смертей. Если у Корабля может быть совесть.

Хесус Льюис не отходил от своего телохранителя Иллуянка на расстояние вытянутой руки с того момента, как лопнул первый шлюзовой люк Редута. Отчасти это было сознательным решением. Даже в самые тяжелые минуты Иллуянк внушал окружающим уверенность – мускулистый великан, темнокожий и чернокурчавый. Каменное лицо его украшали три синих шеврона, наколотых над левой бровью. Три галочки – три раза Иллуянк обегал Колонию по периметру, нагой и вооруженный только хитростью и упорством. Это называлось «бежать П» – на спор или ради женщины.

Иные говорили, что проверяют так свою удачу. Что ж, теперь, когда люк выбит, удача понадобится им всем. Тревога подняла большинство работников с постелей, и почти никто не успел поесть.

– Клоны захватили лазпушку! – крикнул Иллуянк, обшаривая коридоры зорким взглядом. – Это опасно. Они не знают, как с ней обращаться.

Они стояли в проходе между бараками клонов и группкой уцелевших, которые теснились у полукруга люков, ведущих в ядро Редута. Даже в этот миг смертельной опасности Льюис отчетливо ощущал, каким его видят подчиненные – низенький, жидковатый во всем и всюду: редкие соломенные волосы, тонкогубый рот, безвольный подбородок, прорезанный глубокой бороздкой, узкий нос и вечно прищуренные на удивление темные глаза, не отражавшие света. Стоявший рядом Иллуянк был наделен всем тем, чего Льюис был лишен.