Фрэнк Герберт - Эффект Лазаря

Но бодрствовать его заставляло не постоянное жжение. Он приучился переносить боль за годы ношения плохо приспособленного для его длинной шеи суппорта. То было хрупкое бодрствование обреченного.

Бодрствование и привлекло внимание Киля к келпу. Где-то поздним утром келп начал пренебрегать течением и тянуться к станции. Периметр начинался за двести метров от стен. Станция располагалась посредине массивного ложа келпа, словно драгоценный камень в толстом кольце. И рыба вся куда-то ушла. Несколько беглых взглядов, брошенных Килем в иллюминатор, продемонстрировали разнообразие здешних рыб, сравнимое с тем, что он наблюдал из жилища Алэ. Веерообразные рыбки-бабочки с радужными хвостами, вездесущие поскребучки, очищающие слоевища и плаз, илистые дьяволы, подымающие и опускающие паруса своих хвостовых плавников при малейшем беспокойстве. Теперь же никого не было видно, а там и серый светофильтр вечера почернел. Оставался только келп, единственный владыка мира, лежащего за периметром станции. Сегодня Киль ощутил, что наблюдает, как келп из изящного становится мощным и, наконец, совершенно зрелым.

«Это мои интерпретации», напомнил себе Уорд. «Не следует навязывать человеческие категории другим созданиям. Это ограничивает возможности изучения». Внезапная дрожь оледенила ему спину, когда он сообразил, что келп восстановлен из клеток, сохраненных в телах людей-мутантов.

Память келпа бесконечна. Так утверждают анналы — но то же самое утверждает и ДжиЛаар Гэллоу. «Какой из этого следует вывод?» спросил Киль у самого себя.

«Келп пробуждается», дал он себе ответ. «И поглощает память живущих и недавно умерших.» Это представляло для Уорда Киля немалое искушение.

«Я мог бы оставить после себя нечто большее, чем закорючки в моих дневниках», подумал Уорд. «Я мог бы оставить все. Все! Только подумать об этом!» Он занес эти мысли в дневник, и ему захотелось, чтобы собрание всех дневников за время его жизни оказалось при нем. Вполне возможно, насколько он может знать, что ни один другой островитянин не уделял столько раздумий вопросам жизни и ее проявлений, сколько судья Уорд Киль. Он знал, что некоторые из его наблюдений уникальны — некоторые из них нелогичны, но все до единого жизненно важны. Больше всего его ужасала возможность утратить все эти заметки как раз тогда, когда человечество так остро в них нуждалось.

«Кто-нибудь когда-нибудь в свое время сделает такие же выводы. Если оно будет, это время.»

Его внимание привлекло прибытие еще одной субмарины. Субмарина миновала келп по широкой дуге. Приказ Гэллоу. Когда субмарина исчезла из поля зрения, направляясь к причалу, Киль восхитился движениями келпа. Громадные стебли тянулись к пути следования субмарины, хотя бы и против течения. Словно цветы, описывающие медленную дугу вслед за движениями солнца, келп так же следовал за прибывающими морянами. То и дело серые пятна обозначали попытку побега внезапно ухватить чужака, но все моряне держались далеко от досягаемости келпа.

«Если келп пробуждается», подумал Уорд, «будущее всего человечества может быть поставлено на карту.»

Возможно, пообщавшись с достаточным количеством людей, келп нашел бы тот или иной способ сказать: «Такие, как я. Если вы — люди, вы такие, как я». Было же между ними, в конце концов, и биологическое родство. Киль сглотнул в молчаливой надежде, что Ваата действительно окажется ключом к келпу. А еще он надеялся, что характеру Вааты свойственно милосердие.

Киль подумал, что замечает перемену в периметре. Трудно сказать наверняка, когда настала ночь и видимость настолько уменьшилась, но он был уверен, что двухсотметровый периметр закрылся. Не то, чтобы совсем, но достаточно, чтобы заметить.

Киль обратился к своей памяти за любой информацией, которую он имел о келпе. Разумный, способный к невербальному общению через прикосновение, крепко связанный с балластными камнями и мобильный в состоянии цветения — если не считать того, что цветения Пандора не видала вот уже сотни лет. Тот келп был уничтожен первыми людьми Пандоры. А какие сюрпризы приготовил им новый келп? Это создание было возрождено из следовых генов в человеческом генотипе. «Возможно ли, что келп научился свободно двигаться?» Это было непохоже на разыгравшееся воображение. Темнота снаружи сгустилась тем временем почти полностью, только тоненькая полоска света исходила от самой станции.

«Утро вечера мудренее», подумал Уорд. «Если это утро настанет». Он хмыкнул сам над собой. Когда большая часть окружающего мира погрузилась во мрак, Киль стоял у иллюминатора, разглядывая свое отражение в плазмагласе, окруженное светом единственной лампы, как ореолом. Он отошел от иллюминатора, взглянув на собственный нос. Тот свешивался через лицо, словно давленый фрукт, и кончик его соприкоснулся с верхней губой, когда Уорд, задумавшись, поджал рот.