Фрэнк Герберт - Эффект Лазаря

— Частота нашего пеленга, — объяснил пилот. — Ее невозможно удержать.

— Мы не сможем найти станцию, не настроившись на нужную частоту, — сказал Накано. В его голосе звучал страх.

Пилот отодвинул руку, и стала видна большая часть дисплея. Картинка исчезла, остались только волнообразные линии и пульсирующие цветные ленты.

— Попробуй связаться по радио, — распорядился Накано. — Может, нас могут посадить вслепую.

— Да я и пытаюсь ! — ответил пилот. Он щелкнул переключателем и попытался поймать волну. Пронзительный ритмичный звук наполнил гондолу.

— Вот и все, что я могу поймать! — ответил пилот. — Помехи какие-то. Странная музычка.

— Темброванная, — пробормотал Паниль. — Звучит совсем как компьютерная музыка.

— Что?

Паниль повторил. Он оглянулся на Карин. Почему она не смотрит ему в глаза? Она такая бледная. Может, ее накачали наркотиками?

— Наш альтиметр только что вышел из строя, — воскликнул пилот. — Мы дрейфуем. Я подниму нас выше этих облаков.

Он нажал на кнопки, защелкал переключателями. Аэростат никак не прореагировал.

— Проклятье! — выругался пилот.

Паниль снова уставился на экран на пульте управления. Изображение было ему знакомо, хоть он и не сказал об этом Накано. Такое изображение Паниль видел на своем собственном экране в помещении Текущего контроля — реакция келпа. Именно это им приходилось наблюдать, когда келп подчинялся инструкции изменить направление гигантских течений в океане Пандоры.

Психозы и неврозы угнетенных и узников одинаковы. И как узники убегают, если их освободить, так же и угнетенные взрываются, когда оказываются лицом к лицу с собственным угнетением.

Раджа Томас, из Анналов

17 алки, 468. В плену на станции 22.

Зависть многому может научить, если ей позволить. Даже Верховного судью его собственная зависть к морянам может многому научить. По сравнению с морянами мы, островитяне, ведем скудную жизнь. Мы бедны. А среди бедняков нет секретов. Нужда, пропитанная нашим общим потом, пропитана также слухами и сплетнями. Даже самое личное дело выносится на общее обозрение. А моряне просто купаются в приватности. Это одно из их многочисленных роскошеств.

Секретность начинается вместе с приватностью.

Как Верховный судья комитета жизненных форм я имею приватное жилье. И никаких там кубриков, где все сидят друг у друга на головах. Никто среди ночи не наступает тебе на руки, и стенающие любовники не валятся тебе на спину.

Привилегии и приватность — эти два слова имеют один корень. Но здесь, внизу, приватность — это норма жизни.

Мое заключение тоже представляет собой разновидность приватности. Этого Зеленые Рвачи не понимают. Мои похитители выглядят утомленными и слегка заскучавшими. А скука открывает дорожку к любой тайне, и я надеюсь таким образом узнать побольше об их жизни, поскольку теперь это и моя жизнь. Как мало они понимают в настоящей секретности. Они и не подозревают о напевах в моей голове, которые помогают мне запечатлеть те сведения, которыми я смогу поделиться с другими, если захочу… если проживу достаточно долго. Эти фанатики не шутят. Гуэмес — доказательство тому, что они могут совершить убийство легко и умело… может, даже и с радостью. У меня не так уж много иллюзий относительно моих шансов здесь.

Мало что переживет меня, кроме моего послужного списка в Комитете. Признаю, что я не особо им горжусь. И сожалею о некоторых случаях совершенного мною выбора. Ребенок, который должен был родиться у нас с Каролиной… это была бы девочка, я полагаю. Сейчас с меня уже были бы внуки. Имел ли я право со страху предотвратить их появление? Они могли бы быть красивыми! И умными, да, такими, как Каролина.

Гэллоу удивляется, почему это я почти все время сижу, опустив веки. Иногда он при виде меня смеется надо мной. Гэллоу мечтает повелевать нашим миром. В этом он ненамного отличается от отца Скади. Только Райан Ванг кормил людей, чтобы контролировать их, а ДжиЛаар Гэллоу убивает. И в остальном разница между ними столь же основательна. Я полагаю, что смерть — это форма абсолютного контроля. Есть много разновидностей смерти. Я это понимаю, потому что у меня нет внуков. У меня есть только те, чьи жизни прошли через мои руки, те, кто остался жить благодаря моему слову.

Интересно, куда Гэллоу услал этого своего громадного подручного, Накано? Вот уж кто чудовище… с виду. Воплощенный террорист. Но цели Накано не так явственны. Никто не назовет его прозрачным. И руки у него нежные, когда не требуется применить всю их громадную силу.