Андрей Романов - Космический Армагеддон

Билл начал обходить Краку сбоку, стараясь оттеснить его от чащи и подогнать к краю пропасти. Крака разгадал замысел Билла и попытался спастись бегством, резко метнувшись в сторону. Но сноп огня, вырвавшийся из лучемета преградил ему путь. Крака шарахнулся в другую сторону. И снова бушующее пламя остановило его. Справа и слева от Краки дымилась обугленная земля спереди стоял хмурый Билл с лучеметом в руках, настроенный весьма недружелюбно, а сзади... сзади была пропасть. Билл поднял с земли лиану с привязанной к ней сбруей и кинул ее Краке.

- Одевай! - приказал он.

- Моя не надо одевать. Моя надо дергать, - перевел лингвоанализатор плаксивое щебетание Краки, единственный глаз которого, и без того огромный, казалось совсем вылез из орбит.

- Ничего, я за тебя подергаю. - Молния, опалившая почву у самых ног Краки подтвердила серьезность намерений Билла.

Крака стоял уже на самом краю пропасти. На его темно-фиолетовой коже выступили капельки пота. Солнце красиво играло своими лучами на этих капельках, отчего они переливались всеми цветами радуги. Крака даже как-то убыл в размерах. Он теперь напоминал сморщенный от старости гриб. Биллу стало немножко жалко его и он хотел было оставить его в живых, но вспомнил о том, что произошло несколько минут назад с ним самим, а часом раньше с Максом Лернером, который наверняка окончил свою жизнь в желудках ненасытных грийоргий, съеденных тем же Кракой, и гнев с новой силой обуял его. Он направил лучемет в грудь Краки.

- Одевай с-с-собака. Или я испепелю тебя.

- Карашо, карашо, моя оденет, - Крака нагнулся и одной из щупалец поднял обвязку. Когда он попытался приладить ее к себе Билл на секунду ослабил внимание. И тотчас увесистый булыжник, незаметно поднятый Кракой другой щупальцей, той, что болталась за спиной, с такой силой ударил Билла в грудь, что сбил с ног и на какое-то мгновение лишил сознания. Когда-же Билл пришел в себя было уже поздно. Массивный Крака сидел на нем верхом вдавливая в утрамбованную землю всем своим весом, а с десяток щупалец оплели все его тело крепкими путами, не давая возможности пошевелить ни ногой, ни рукой. Исковерканный лучемет, ствол которого был согнут чудовищной силой, валялся в стороне. Весело потрескивал на своем языке, Крака расхваливал Билла.

- Ты кароший, смелый. Мы с тобой поймаем еще одну вкусную грийоргу. Хоть ты и напугал немного Краку, но все равно, Крака рад, что познакомился с тобой, - он нацепил на Билла сбрую, предварительно сняв с него все обмундирование, кроме одежды, связал ему лианой руки и, ласково подтолкнув щупальцем, спихнул в пропасть.

5

Разгрузив гравилет Джимми не стал долго задерживаться на облюбованном им месте и не мешкая вылетел обратно. Надо было совершить еще один рейс, чтобы забрать оставшиеся в поселке вещи. После этого, как думал Джимми, их пути-дороги с мисс Клейтон, теперь уж наверное миссис Лернер, никогда больше не сойдутся.

На этот раз, к удивлению Джимми, путь через Штормовой пролив не показался ему таким страшным и опасным, как в первый его перелет. Он вел гравилет над морем и, казалось, молнии, сверкавшие в сумрачном небе то справа, то слева, обходили его стороной, отклоняясь от металлического корпуса, и погашая бушующий небесный пламень в морских глубинах.

Конечно, Джимми, управляющий гравилетом, не мог видеть как гиперкристалл, лежащий в его нагрудном кармане, у самого сердца, изменял свой цвет от молочно-белого до бордово-красного. Он словно впитывал энергию волн и ветра, перераспределяя ее таким образом, что вокруг гравилета, создавалось некое защитное энергетическое поле, которое и отклоняло смертоносные стрелы молний. Не в этом ли состояло таинственное предназначение гиперкристалла - создавать и перераспределять энергетические поля.

Преодолев без особых приключений все опасные участки и оказавшись на материке, Джимми взял курс на поселок. На вторые сутки, когда жара немного спала, Джимми решил лететь и днем и ночью. Он думал о себе, о Патриции, о Максе. О том, что кому-то везет в жизни, а кому-то нет. Одни получают от жизни все, при этом не слишком утруждая себя, а другим надо пролить семь потов, чтобы получить десятую долю того-же. Себя Джимми относил к последней категории.

Его мысли текли медленно и нудно, постоянно возвращаясь к их последней встрече с Патрицией, словно старая пластинка, заедающая на одном и том же месте. Внезапно солнечный зайчик, пущенный с земли кем-то, на мгновение ослепил его и заставил оторваться от невеселых раздумий. Глянув вниз он увидел гравилет, стоящий на поляне у небольшой рощицы и блестевший серебристыми боками на солнце, так, что был заметен с воздуха на многие километры. Именно это блеск и увидел Джимми. Неподалеку от гравилета зигзагообразно извиваясь пролегала глубокая трещина, пугающая своей чернотой.