Георгий Гуревич - Мы – из Солнечной системы

Обстановка была спокойная, айсберг обыкновенный, море вокруг свободное, в разведку вылетать разрешалось…

Штурман сказал “есть”, Анти вынес из палатки крылья, расправил, включил струю…

Эх, если бы Ким был рядом, если бы догадался крикнуть:

– Анти, не летай, ты сам не знаешь, какие будут последствия!

Увы, это сейчас, задним числом, Киму известны последствия. Тогда их никто не знал, никто не предупредил, никто не удержал.

А если бы и удерживал, разве Анти послушался бы?

Все равно пошел бы наперекор.

Кадры из памяти Кима.

Южный город, где на улицах не липы, не вишни, а пальмы с пучком взъерошенных листьев, напоминающих хвост драчливого петуха. И под пальмами четкие черные тени с пучком взъерошенных листьев.

И пустота, и давящая тишина. Ни единого вингера в “малевосинем небе, ни единого прохожего на ослепительном песке, ни звука, ни движения. Черные тени пальм лежат на мостовой недвижно, как бы приклеенные намертво.

А кто “то у подножия пальмы скорчился, свесил голову! Осторожно, не подходите!

Так было в Дар-Мааре.

Джинн объявился 25 декабря поутру в городе ДарМааре, главном порте республики ЦЦ.

Он пришел невидимый, незамеченный, принялся за свое черное дело, а люди еще двое суток не подозревали о его присутствии. Возможно, в промедлении этом были виноваты особые условия той страны.

В третьем тысячелетии все человечество на планете Земля и в Солнечной системе объединял Коммунистический Союз Народов. Но возникал он постепенно: не все люди одновременно встали на путь коммунизма. Первыми были народы, жившие на территории древней Российской империи, за ними пошли народы Восточной Европы и Азии, потом кубинцы, потом африканцы… Дольше всех упрямилась воинственная республика, присвоившая себе тогда гордое имя Цитадель Цивилизации (сокращенно ЦЦ).

Человек-существо самолюбивое. Он склонен гордиться даже своими недостатками. Войдя в Союз Народов последними, жители ЦЦ не стыдились, что они последние, даже хвалились своим упорством и лелеяли пережитки, называя их, правда, традициями. Как все люди единой Земли, жители Цитадели получали по потребностям, но называть такой порядок коммунистическим почему-то не хотели, именовали себя “свободная цивилизованная республика”. И за труд здесь давали еще и затертые бумажки с узорами, так называемые деньги. На складах эти бумажки не требовались, практически не были нужны. Однако приезжим рекомендовалось обменять часть своих вещей на бумажки. Чужеаемцу можно было жить и без денег, но это считалось жадностью, невоспитанностью. Он сам чувствовал себя неловко – просителем, которому помогают нехотя.

Традициями были полны праздники, и особенно свадьбы. Когда юноша и девушка решали жить вместе, вся родня собиралась за столом, говорили какие-то старинные, потерявшие смысл слова, неумеренно ели и пили Напитки, насыщенные этиловым спиртом. От этого туманилась голова, мысли теряли четкость, рассудок слабел, терял контроль над грубыми эмоциями. Люди ссорились, даже оскорбляли друг друга, словно дети, поспорившие из-за игрушки.

Этиловый спирт, разведенный водой, люди пили не только на свадьбах, но и в праздники, посвященные “богу”-невидимому могучему призраку, который будто бы создал мир и управляет им. Самые простодушные ,из цитадельцев даже собирались в особых молитвенных домах (“церквах”), там пели песни, восхваляющие бога, и, стоя на коленях, просили у него счастья, здоровья и денег. Другие старались согласовать веру с современной наукой: они говорили, что наивные священные книги надо понимать иносказательно, что бородатого бога, конечно, нет на небе, но есть некая сила, некая идея, устанавливающая законы природы, нравственности, морали, дающая тайный смысл жизни. И даже те цитадельцы, которые не верили в бога, соблюдали божественные праздники, считая их истинно цитадельской традицией, и тоже пили этиловый спирт, чтобы не задевать чувства верующих.

Как раз 25 декабря был праздник – день рождения бога, и цитадельцы отметили это событие массовым опьянением. Полиция сбилась с ног, доставляя домой или запирая отуманенных. А утром 26-го дармаарцы увидели совсем уж необыкновенное зрелище. На площади перед аэродромом танцевал сам блюститель порядка – воздушный регулировщик. Так лихо oтплясывал, что его гондола перевернулась и он вылетел, повис на канате, болтался подвешенный, но все еще пел во все горло, жонглируя световым жезлом.