Алексей Васильев - Допинги

— Хорошо, — сказал он. — Только — прямо сейчас. И закончим на этом.

Лишь из уважения к Дзай Бацу, — подумал Лютенсвен. Никакого любопытства он не испытывал.

Покажу ему Эрмата, — решил Григорий. Он немедленно позвонил воспитаннику.

— Срочно — в зал, — сказал он.

Эрмат застонал. Вчера они снова пользовались заклинанием.

«Скажу, что еще болею. Интересно, зачем я ему? Наверное, будет ругаться».

Торгвальд Лютенсвен усмехнулся, когда увидел Эрмата.

— Это и есть ваш целеустремленный охотник за медалями? — спросил он. — Гм.

— Что с тобой? — только и смог сказать Яношев.

Он с тревогой вгляделся в изнуренное лицо своего лучшего ученика. Когда тот, разминаясь легким весом, с топотом ушел в длинные низкие ножницы и едва удержал штангу, Григорий охнул и быстро посмотрел на Торгвальда. Тот казался невозмутимым.

Потом Яношев заметил синяки на руках воспитанника и быстрым движением приподнял его футболку. Выругался.

— Рассказывай, — сказал он звенящим от ярости голосом. — Что с тобой? В бои без правил подался?

— Любопытно, — заметил Лютенсвен. — Вижу, какой-то сбой?

— Никаких сбоев, — ответил Григорий. И добавил, повернувшись к Эрмату:

— Продолжай.

Но показать Торгвальду, что есть увлеченный спортсмен та и не удалось. Эрмат едва шевелился.

— Мерзавец, — прошептал Яношев. — Ну, я тебе…

— Любопытно, — снова сказал Торгвальд. — Может, стоит узнать, что произошло? Я не прочь выслушать.

Он рассмеялся.

— Рассказывай, — непреклонно сказал Григорий Эрмату. — Это и есть твоя болезнь? Ты что же, ни разу здесь и не показывался, должно быть?

Эрмату было ясно — сегодня выкрутиться не удастся.

«Принесла нелегкая. Интересно, кто это с ним? Наверняка, все из-за него».

Признание о Далином подарке разъяренный тренер выбил из него быстро. В присутствии Лютенсвена он наорал на своего подопечного, и пообещал выгнать из спортзала. В глазах Яношева стояли слезы — такого позора он не испытывал даже тогда, на своем последнем выступлении.

Торгвальд посмеявшись и утешительно хлопнув Григория по плечу, отбыл.

— Если еще раз придешь таким на тренировку — мы расстаемся, — сказал Григорий Эрмату. — Если это повторится — я устрою так, что перед тобой закроются двери всех залов.

С этими словами Яношев покинул своего подопечного.

«Я не вижу места спорту в будущем».

…Против своей воли, Торгвальд все же несколько заинтересовался происходящими в спортивной жизни событиями. С помощью нескольких звонков он даже вышел на Паунда и попытался побеседовать с ним, дабы выяснить его точку зрения. Торгвальд всегда действовал напрямую. Однако, узнав, что речь пойдет о произошедших изменениях в Кодексе, Жан-Франсуа отказался от беседы.

— Мне надоела эта шумиха, — сказал он и отключился.

Торгвальд пожал плечами.

«Видимо, спорт обойдется без меня. Хотя Паунд забыл попрощаться».

В переоборудованном под «школу магии» подвале раздался тягучий медный звук.

— Клиент? — удивился Михаил. — Рановато.

— Наверное, не терпится… — сказала Кайяна.

— Открой.

…На пороге стоял громадный человек. И, хотя он был стар, в серых глазах его сверкала неукротимая сила, так, по крайней мере, показалось девушке.

Будто какой-то бог северного ветра, — подумала любившая древний эпос Кайяна. — Глаза человека, который не раз видел бушующие в ледяных морях шторма!

— Мое почтение. Торгвальд Лютенсвен, корпорация «Норд», — сказал гость. — Могу я поговорить с хозяином «Школы магии»?

Утром, седьмого февраля, в день открытия Олимпиады-2014, Торгвальд Лютенсвен прилетел в Сочи. Он поселился на острове «Федерация», в одном из отелей. Он прибыл на пару дней — посмотреть соревнования по биатлону.

С Яношевым он встретился случайно — на дорожке, ведущей к трибунам. Григорий был настолько подавлен, что даже не удивился, отчего это Лютенсвен возжелал присутствовать на играх.

Они поздоровались и зашагали вдоль финишной прямой биатлонной трассы.

Яношев шел сзади и грустно смотрел на вышитый во всю спину Торгвальдовой куртки символ Олимпиады — белого медведя.

— Здесь присутствует кто-нибудь из ВОА? — спросил Торгвальд, обернувшись.

— Франсуа Паунд, собственной, — сухо сказал Григорий. — Хочет убедиться, что со спортом покончено. Вон он, — Яношев указал на главу ВОА, восседавшего в шикарной высокорасположенной ложе, откуда открывался отличный вид на последний огневой рубеж и финишную прямую.