Юлия Полежаева - Ковчег энтузиастов

Здание собеса было новеньким, но величественным — фасад, стилизованный под ранний классицизм, благородный бледно-желтый цвет, белые колонны. Врата счастливой новой жизни. У подножия монументальной лестницы Куликов еще раз испытующе заглянул в глаза жены. Она ответила сердитым, чуть обиженным взглядом. Последний безмолвный разговор на точке невозврата: «Не передумала? Еще не поздно» — «Хватит! Мы решили». Взявшись за руки, они пошли вверх.

Куликов заранее представлял себе унылые коридоры с дверьми по обе стороны, однако ничего подобного внутри не обнаружилось. Над интерьером поработал отличный дизайнер. Кабинеты прятались в глубине небольших уютных холлов: буйные заросли экзотической зелени в кадках, удобные диваны, ненавязчивые красочные стенды с рекламой пансионатов. Даже крохотные бассейны кое-где. С рыбками. Закон мягко стелет.

Приветливая девушка проводила их в нужный холл и сдала с рук на руки столь же приветливой юной секретарше.

— К сожалению, ваш инспектор еще занят с предыдущим посетителем. Вы можете пока заполнить анкеты, — секретарша сделала приглашающий жест в сторону дивана, полускрытого пышной пальмой, и подкатила к нему два стильных терминала на изящных стойках. — Если нужно, шрифт можно сделать крупнее. Вы вместе? Вы уже выбрали подходящий пансионат? Здесь есть полная база проспектов. Позвольте, я покажу вам, как пользоваться поисковой системой.

Куликов сжал зубы. Теперь его везде будет преследовать эта слащавая предупредительность.

— Благодарю. Мы справимся.

Легким пожатием руки Полина молчаливо просигналила: «Спокойно».

Они послушно сели на диван, загородились от девицы терминалами и, переглянувшись, начали заполнять длинные формы.

Смутно слышимые голоса за дверью кабинета внезапно стали громче. Приглушенный вскрик:

— Нет, я не верю! Это невозможно!

Дверь распахнулась, выскочивший лощеный парень тихо зло бросил:

— Мари! — и вернулся обратно. Не заметив посетителей на диване, он оставил дверь в кабинет открытой. Оттуда доносились захлебывающиеся женские рыдания. В руках секретарши словно из воздуха появились стакан и бутылка минералки, она с озабоченным видом порысила в кабинет.

Куликов и Полина снова переглянулись: из-под фальшивой оболочки проглянула истина. Рыдания за дверью затихли, сменившись судорожными всхлипами и стуком зубов о стакан. Стал слышен негромкий, профессионально убедительный голос чиновника.

— Никто не сомневается, Расиха Нуралиевна, что в вашем лице наш балет теряет выдающегося педагога, но вы знаете лучше меня, как много талантливых артистов ждут своей очереди. В конце концов, у людей вашей профессии пенсионный возраст наступает раньше, и в том, что у вас была возможность до конституционного предела работать по специальности — несомненное признание обществом ваших заслуг…

— Я обращусь к президенту!

— Ваше право. Однако, учитывая, что мы только что получили ответ от пенсионной комиссии при президенте…

— Я намерена использовать все возможности!

— Разумеется. Прошу вас только учитывать, что в вашем распоряжении осталась всего неделя. По истечении этого срока, если вы не сможете сделать самостоятельный выбор, мы будем вынуждены решить вопрос законными средствами.

— Вы не посмеете…

— Боюсь, у меня не будет выхода.

Взвизг отодвинутого кресла, стук каблуков. Полина приглушенно ахнула, прикрыв рукой губы, и теперь уже Куликов успокаивающе сжал ей другую руку. Трудно было не узнать плакатный профиль Расихи Айратовой. Никто не сказал бы, что это она только что рыдала: твердый шаг, прямая спина, гордо поднятая голова с идеально гладким узлом седеющих волос. Только невидящий взгляд выдавал, чего ей стоило сохранять привычную королевскую осанку. Стук каблуков быстро замер в лабиринте игрушечных холлов.

— Простите, — молодой человек в дверях кабинета, поджав губы, искоса бросил многообещающий взгляд на секретаршу. Та виновато потупилась. — Я крайне сожалею, что вам пришлось быть свидетелями столь неприятной сцены. Уверяю вас, такое у нас случается чрезвычайно редко. Вы понимаете, знаменитые артисты… Они убеждены, что для них обязаны делать исключение. Но закон… так сказать, dura lex… Вы вместе? Прошу вас.

Он, посторонившись, впустил посетителей в кабинет, предупредительно пододвинул кресло для Полины. Подождал, пока Куликов тоже сел, и опустился в кресло напротив. Между ними — никаких казенных письменных столов, лишь символический журнальный столик с раскрытым минибуком и ромашками в фарфоровой вазочке. Декорации доверительной беседы.