Павел Семененко - Двоякая история

В складском помещении имелась только одна камера наблюдения. Если её загородить коробкой, то на пульте охраны появилось бы чёрное пятно, и тогда кто-нибудь обязательно прибежал бы проверить. А если поставить пустую бутылку из-под кваса, то изображение станет размытым и никто ничего не заподозрит.

Установив бутылку, я нашел контейнер с образцами, в механизме которых участвовал концентратор.

— Та-а-а-ак… — я потёр руки. — Сейчас мы тебя почи-иним…

Разобравшись с прыг-скоком, я отложил его на полку. Сам, присев над вентиляционной шахтой, скрутил самокруточку. Крепкий, насыщенный горечью дым объял мои лёгкие. Я кашлянул. Хорош табачок! Сердце забилось чаще. В глазах поплыло, запахи вокруг стали отчётливее, а в ушах зазвенело. Пивка бы еще бутылочку и вообще красота.

— Наза-а-а-адкин…

Обернувшись, я увидел Борю Крохина с коробкой в руках. По его глазам я понял — хорёк ищет наиболее выгодный вариант использования ситуации. Я ведь запер дверь… Чёрт его побери! Как я мог забыть, что у этого гнуса теперь есть допуск?!

— Чего уставился? — я сделал глубокую затяжку. — Ставь коробку и проваливай!

— Не-е-ет, Назадкин! — прыщавая рожа Бори расплылась в хитроумной улыбке. — Сейчас мы с тобой потолкуем…

Он поставил коробку, вразвалочку прошелся между полочных рядов и присел на корточки напротив меня.

— Табакокурение… Нц-ц-ц… — он покачал головой.

— Чё ты тут строишь из себя?! — я начал злиться, что забитый всеми доходяга пытается поддеть меня на крючок.

— Мы станем с тобой друзьями, Вадик. Лучшими друзьями! — он принялся противно хрустеть суставами пальцев.

— Да лучше штраф заплатить! — я потушил окурок.

— Штраф? — ухмыльнулся Боря. — А разве ты не пытался втюхать мне сегодня эту дрянь? Возле столовки? А это уже не штраф…

Я заметил, что его визор активен. Пишет меня на видео, скотина!

— Чего тебе надо, Крохин?! — я глубоко вздохнул, чтобы хоть как-то ослабить спазмы ярости, тисками сжимающие моё горло.

— Работать будешь, Вадик. Рейтинг мой трудовой повышать.

— Чего-о-о?! — опешил я.

— Ну, или поедешь спецуху шить в изоляции! — крикнул он, что буквально расплющило остатки моей сдержанности. Терпение болталось на волоске.

— Буду! — процедил я сквозь зубы. Главное было выиграть время, а там потом всё могло измениться.

— Конечно, как миленький будешь, куда ты денешься?! — Боря встал и упёрся спиной в стену. — В гости хочу к тебе захаживать. На дружеский секс. Жены у меня нет, так что придется тебе подвинуться. Да? Жена у тебя м-м-м, сладкая, Серёдкин её постоянно нахваливает. Я больше сзади люблю, а попка у неё ничё так, рабочая…

— Боря… — на моём лице появилась дрожащая улыбка.

— Что, мой друг? — ухмыльнулся Крохин.

Я молча поднял в руке прыг-скок.

— Надо же! Детский трюк! Ну, давай-давай, Назадкин! Беги! — слизняк ухмыльнулся, подняв кверху острый подбородок.

— Ты не понял… — я одной рукой схватил его за шкирку, а второй с размаху врезал ретранслятором по прыщавой роже. — Попка рабочая, да?!

— Ты чего… — Крохин осел. Его глаза выпучило от ужаса, рот нелепо приоткрылся.

— Сзади любишь?! — я ударил ещё раз, и ещё, и ещё.

Отбросив ретранслятор, я повалил Крохина на пол и принялся пинать ногами. Вообразив этого тощего, прыщавого кабыздоха на Лизе, я начисто слетел с катушек. Упиваясь яростью, хладнокровно орудовал руками и ногами. Подумать только — это делал я — не признающий насилия, дравшийся всего один раз в жизни, да и то с собакой.

Боря совсем не сопротивлялся. Он впал в какой-то ступор и даже не пытался увернуться или прикрыться.

— Ну что?! А?! Всё ещё хочешь сзади?! — я схватил его за подбородок и заглянул в глаза.

На меня не моргающим взглядом смотрело жалкое нечто. Он ничего не говорил, только всхлипывал, пуская кровавые слюни. К тому же бедолага, кажется, обмочился. Волна жалости и отвращения накрыла меня с головой. Мне стало мерзко от содеянного. Я ведь не хотел его бить… Крохин жертва современных нравов, даже не подозревающая об ином образе жизни. В сущности, он такой же, как моя жена и десятки миллионов граждан, практикующих дружеский секс. С чего я вообще взял, что это неправильно? Кто дал мне право решать, что истинно, а что ложно? Горький? Шекспир? Чёрт, я просто обязан был сдержаться!

Я понял, что совершил большую глупость. Ошибку, которая тянет на большее, чем табакокурение и сбыт никотиноидов. Я отпустил Крохина и он, как мусорный мешок, шмякнулся на пол, шваркнувшись башкой об стенку.