Федор Богданов: Дважды рожденный

И сколько в то же время было понесено жертв со стороны людей!

Это была борьба со стихией, борьба с холодом и смертью, борьба за овладение обоими полюсами.

Это была борьба титанов.

Греческие мифы повествуют о борьбе титанов между собой, которые бросались скалами и холмами. Но это была бессмысленная борьба.

А вот новые, действительные, а не мифические, титаны объявили борьбу холоду и стали стрелять по небесам. И не скалами, а небольшими, длиной в метр снарядами. А результат колоссальный!

Ледники стометровой мощности и толщи стаивают на протяжении пятисот метров ежегодно к северу и на протяжении тысячи километров к востоку и западу.

Есть перед чем притти в изумление!

Эта титаническая борьба во много раз превосходила по замыслу и грандиозности ЭЭС, но все же без Энергетической станции она была бы немыслима.

Профессор часто думал об этом, и подобные мысли не покидали его; он молча преклонялся перед величием человеческого замысла, перед неограниченными силами гения человеческой мысли.

Когда Ли и профессор пришли к Эйсу, последний встретил их вместо приветствия словами:

— Около пяти часов назад у нас пронесся короткий ураган, но опустошения его значительны: треть жилищ унесена, исчезли четырнадцать человек, но выбрасыватели все целы, а это главное.

Да, думалось профессору, природа, бессмысленная и жестокая, мстит за себя: и побеждаемая, но еще непобежденная, она страшна. Здесь, у края ледников, на значительной площади воздух неожиданно теплеет, холодный воздух с севера старается занять его место. Отсюда и бури, и ураганы.

А титаны борятся, буря опрокидывает их, но они поднимаются и вновь методически и уверенно делают свое дело, шаг за шагом подвигаясь к северу.

Дважды Рожденный, как привык теперь профессор сам называть себя, был удовлетворен: он окончательно убедился, что он не совсем был чужд новому человечеству. Правда, он был для теи не чем иным, как только троглодитом, — почти тем же, чем бы для него самого был настоящий пещерный человек, но тем не менее он не чувствовал себя больше одиноким. Ему казалось, что в великих достижениях, которыми пользовалось человечество теперь, была заложена частица его самого. Оборот космической турбины был ударом его собственного сердца, дрожь воздуха от выстрелов по холодной смерти была вибрацией его мысли.

И ведь верно! Смерть многолика. Именно по одному лику ее, вернее, по морде, стреляли два раза в день и били ее... И вместо безжизненных холодных полей холодной смерти загоралась радостная, жаркая, волнующая жизнь!

Он чувствовал радости новых людей!

Но у новых людей была и скорбь — скорбь от невозможности достигнуть те миры, которые каждый вечер неизменно зажигались в небе, и горели то ровным, то трепетным, но всегда одинаково зовущим светом.

Была у человечества сказочная красивая мечта: оно хотело летать наяву так же, как оно летало во сне.

Люди сделали воздух своей родной стихией.

Но тут же родилась еще более прекрасная мечта: другие неизведанные миры звали людей к себе.

Но вот слышится глухой гул. Что это? Ах, да: это дерзкие теи обстреливают небеса. Они завоевывают себе место под солнцем. Каждый выстрел — шаг вперед. Сколько калорий тепла сохранит он у поверхности земли? У них это точно подсчитано, они точны и аккуратны, эти теи. Что это сегодня стрельба дольше как будто продолжается? Или это профессору показалось?

Стрельба закончилась.

А ведь, в сущности, это — старая мысль, которую теи претворяли в дело. Ведь и тридцать тысячелетий назад были великие умы, которые уже тогда верно определили влияние углекислоты на температуру на земле. Правда, никто тогда не думал, что можно искусственным образом изменить климат в определенных областях, насытив воздух углекислым газом, но возможность такого естественного процесса доказывалась определенно. Вулканы, уверяли ученые, могут доставлять колоссальное количество углекислоты, именно это обилие выброшенной из недр земли углекислоты и было причиной повсеместного жаркого климата в каменноугольное время.

Теперь теи углекислотой гонят льды на север, к полюсу!

— Мы скоро и полюс растопим! — говорил Эйс.

Что ж, и это возможно.

Профессор вынул свой комбинированный карманный аппарат. Почему-то листочки электроскопа оказались отодвинутыми друг от друга. Это явление привлекло его внимание. Раздумывая о причине этого непонятного явления, он соединил листочки электроскопа и поднес его к аккумулятору: листочки мгновенно разошлись. Он по возможности унес дальше электроскоп, но через час листочки его были все в том же разобщенном положении.