Федор Богданов - Дважды рожденный

Мартынов быстро юркнул в отверстие вслед за гоми.

— Вот он, выход из Зеленого дворца! — прошептал профессор. — Ишь черти, все отмалчивались! Теперь я и сам знаю дорогу к выходу.

Как профессор и ожидал, за стеной оказался канал, но значительно шире первого, тоже с отверстием в противоположной стене, но вдвое меньшим, чем то, которое вело сюда. Профессор смело проплыл через это отверстие, которое вывело его в третий бассейн. Дальше, казалось, выхода не было; все стены были глухие,

— Но так как гоми проплыли сюда, — рассуждал профессор, отдуваясь и тяжело дыша, — а теперь их здесь нет, то ясно, что они куда-то вышли. Значит, должен быть выход. Все эти бассейны — своеобразный шлюз.

Там, где должно было быть, повидимому, отверстие, не ясно обозначался полукруг. Но ни нырянья профессора, ни отчаянные стуки не могли его обнаружить.

Профессор обратил внимание, что этот третий бассейн представляет собой трубу: подпрыгнув, он мог достать рукой потолок.

— Надо полагать, — подумал профессор, — что здесь не так глубоко, как в тех первых бассейнах.

Он остановился и сразу достал до дна. Поверхность дна была слегка шероховатая и правильно вогнутая, как у трубы. Отдых для профессора был кстати, ибо пловец он был плохой и теперь сильно устал,

Над входным отверстием сюда было какое-то сложное с трубами сооружение и только один большой рычаг. Профессор быстро сообразил: повидимому, этот рычаг может открыть ему выход, ибо три десятка гоми куда-то вышли отсюда. Но что же ждет его по выходе отсюда? Пловец он не важный, а вдруг до берега далеко? Кроме того, могут оказаться акулы, электрические скаты, а он между тем безоружный.

— А, впрочем... Эх, была, ни была! Когда еще представится подобный случай? Гоми же, повидимому, совсем не намерены со мной расстаться.

С этой мыслью профессор положил руку на рычаг, но тут же послышался плеск, и у ног профессора один за другим выплыли из соседнего бассейна три гоми.

Почтительно, но решительно предложили они профессору последовать за ними во дворец.

— Но я хочу на волю! — кричал профессор. — Что я вам за пленник дался, чорт возьми!

— Мы не понимаем, о чем говорит Токи, но гоми желают, чтобы ты всегда был с ними.

— Наплевать мне на вас! Мне надоел ваш зеленый свет и вы сами до отвращения. Довольно! Не желаю больше!

И профессор с решительным видом схватился за рычаг, но один из гоми предупредил его попытку: он схватил одну из труб и повернул ее на угол в сто восемьдесят градусов. Профессор не заметил этого маневра или не обратил на него внимания и с остервенением давил рычаг, но его усилия не повлекли за собой никакого видимого результата.

Трое гоми, спокойные и молчаливые, держались на воде и смотрели на профессора.

— Ах, чорт вас подери! — заорал профессор. — Вы мне откроете, если я захочу!

Он схватил ближайших двух гоми и швырнул их, но они перекувырнулись и опять лежали на взволнованной воде почтительные и спокойные.

— Они, должно быть, эти твари, следят за мной, — пробормотал профессор. — Ну, пойдем, что ли! — закричал он и решительно полез в отверстие, через которое только что приплыл сюда.

Уже давно занимал профессора вопрос о том, где живет Чон. Казалось, что Чон был везде, ибо профессор встречал его в самых разнообразных уголках дворца, но профессору казалось, что и у Чона, как у очень многих гоми, должна быть своя домашняя интимная обстановка.

Следуя по пятам за Чоном в течение довольно длинного времени, профессор вскоре после общего обеда попал в верхнем этаже в комнату. Эта комната была во много раз меньше шестиугольного зала внизу и напоминала собой гигантскую трубу, вернее, — цилиндр, прикрытый сверху куполом.

— Повидимому, эта комната находится как раз над залом внизу, — обратился профессор к Чону.

— Да, это самая верхняя часть «племени». Подойди-ка сюда, Токи. Ты что-нибудь понимаешь в этом?

— По-моему, это радиотелефон.

— Радиотелефон? Не знаю, не слышал такого... Только этот аппарат уже давно не работает.

— Так... Можно посмотреть. Я не физик, но кое-что соображаю в этом деле. Но где же тот гоми, который должен был смотреть за этим аппаратом?

— О! Он умер много поколений назад.

Профессор не мог не рассмеяться и затем добавил:

— Какой вы наивный народ! Неужели же среди сотен тысяч гоми не нашлось ни одного, кто бы посвятил себя этому делу?

— Никто не понимает этого.

— А школа для чего тогда?