Евгений Гаркушев - Выше времени

Но если взял не он — как камень оказался у него в руке? Как сам Дима очутился за пятьсот верст от столицы, около деревни, где служу я? Бежал в Ростов, в город, где отец начинал свое дело, где все мы выросли и где у каждого из нас есть друзья и знакомые? А почему не добрался до этого города? Почему оказался в поле в бессознательном состоянии? И если его грабили, если на него покушались — как смог сохранить камень?

Понятно — отца беспокоит не только пропажа сына. Его мучает исчезновение дорогого камня, он подозревает, что бриллиант взял Дима. Но могу ли я сейчас сказать, что камень у меня? Что я взял его из руки бесчувственного брата? Слишком уж это походит на предательство. Я сам должен найти Дмитрия. Поговорить с ним. А уж потом разговаривать с отцом. Или, еще лучше, убедить брата побеседовать с ним, покаяться, если виновен. Отец простит, когда Дмитрий явится с повинной. Но в гневе он страшен. Узнает, что брат украл камень — оставит без всякой помощи. Потом всю жизнь будет себя казнить — но сделанного не воротишь.

Алмаз играл в лучах солнца, а я размышлял — как найти брата раньше отца, который бросит на его поиски лучших сыщиков? Полицию он привлекать не хочет. Ясно. Выносить семейный позор на всеобщее обозрение — не для Латышевых. Дорого станет…

От посадочной площадки медицинского вертолета до «Нахичевани» я добрался за четверть часа. Швейцар не бросился открывать мне дверь. Священник, да еще без вещей — наверняка пришел что-то просить. Каково же было удивление портье, когда я заказал «люкс», да еще и потребовал оборудовать его всеми современными средствами связи. Представляю перешептывание за спиной, сплетни, россказни о невоздержанности духовенства… Впрочем, нашу фамилию здесь знали. Может быть, сплетни пойдут исключительно обо мне, а не о представителях церкви в целом.

В номере я сразу связался с отцом. Мой компьютер был оборудован цифровой видеокамерой, а рабочее место отца всегда являло собой образец передовых технологий. Так что общались мы с ним, глядя в глаза друг другу, словно бы находясь в одной комнате.

— Три детектива уже едут, — сообщил мне батюшка. — Кстати, хочу тебя спросить — ты следишь за делами моей компании?

— Не вполне, — признался я. — И духовную литературу читать не успеваю. А уж статьи о политике и экономике проходят мимо меня… Хотя «Вестник» наш приход выписывает.

— Что «Вестник»? — фыркнул отец. — В «Вестнике» такого не напишут. Ну, надеюсь, держать язык за зубами ты еще не разучился?

— Надеюсь, что нет.

— «Магнолия» на грани банкротства. Я взял кредит в три миллиона. Под залог. У меня совсем нет оборотных средств… И есть опасения, что кредиторы потребуют вернуть долг сполна. Сразу. Это разорение. Я по миру пойду. И вы вместе со мной.

— Карьера Василия продвигается неплохо, — осторожно заметил я. — А мне ничего не надо.

— Значит, на отца тебе попросту наплевать? — нахмурился Евгений Васильевич. — Ты будешь на паперти юродствовать, и я рядом стать смогу?

— Не кощунствуй, папа, — попросил я.

— Извини… Столько всего свалилось…

Отец сгорбился в своем кресле. На столе были видны горы бумаг, стакан с недопитым крепким чаем. Тяжело ему одному. И ни один из нас не может или не хочет ему помочь. С другой стороны — никто ведь не заставляет его работать по шестнадцать часов в сутки. Но остановиться он уже не может.

— Ну а Дима… Как он мог оказаться здесь? — осторожно спросил я.

— Ты с ним точно не разговаривал? — пристально посмотрел мне прямо в глаза отец. — Никак он не мог оказаться рядом с твоей деревней случайно. Ехал к тебе. Но зачем?

— Понятия не имею, — ответил я. — Мы не виделись года два, а разговаривали последний раз с полгода назад. Я звонил поздравить его с днем рождения. Может быть, он хотел исповедаться?

Отец неожиданно хрипло расхохотался. Со стороны это выглядело страшно.

— Да, самое время… Ты понимаешь — мой алмаз пропал!

— Не думаешь же ты, что это он взял? — спросил я, пряча глаза.

— Не думаю? Да я в этом практически уверен! Месяц Дмитрий жил со мной. Работал. За ум взялся. Не пил совсем. В карты не играл. Я уже радоваться начал… Оказалось — случая ждал. Вчера вечером исчез. А ночью, поздно уже было, я обнаружил: сейф вскрыт, алмаз исчез! И сигнализация отключена. Окошко в мой второй кабинет, где сейф стоит, распахнуто настежь. Побоялся он через центральный вход идти почему-то. Через окно улепетнул!

Нехорошо. Ой, как нехорошо… И алмаз у меня, а сказать отцу — нельзя. Потому как этим я Диму последнего шанса лишу.