Айзек Азимов - Камешек в небе. Звезды как пыль

Он не способен был думать? Он не способен думать!

— Итак? — в голосе Энниуса слышалось нетерпение. — Вы имеете что сказать, доктор Шент? Или вы, доктор Алварден?

Но молчание внезапно нарушил голос Полы:

— Почему вы спрашиваете их? Неужели вы не видите, что все это ложь? Неужели вы не понимаете, что он всех нас связывает своими фальшивыми словами?

О, мы все должны умереть, и мне теперь все равно… Но теперь мы могли бы остановить их… А вместо этого мы сидим здесь и… беседуем…

Секретарь сказал:

— Теперь будем слушать вопли истеричной девушки… Ваше Превосходительство, я хочу сказать, сделать предложение. Мои обвинители утверждают, что все это измененный вирус или что там у них на уме — предназначено на определенное время? Шесть часов утра, как я полагаю. Я предлагаю отложить ваше решение на неделю. Если то, что они говорят, — правда, то через неделю или несколько дней на Земле станет известно об эпидемии в Галактике. В таком случае имперские силы все еще будут держать Землю под контролем…

— Вождя в обмен на Галактику — это хорошая сделка, — пробормотал доктор Шент с совершенно белым лицом.

— Я ставлю на карту собственную жизнь и жизнь моего народа. Мы — заложники собственной невиновности, и я готов хоть сейчас проинформировать Общество Древних о том, что останусь здесь на неделю по собственной воле, чтобы предотвратить волну возмущения, которая могла бы подняться в противном случае.

Он сложил руки на коленях.

Энниус поднял взгляд. Лицо его было озабочено.

— Я не вижу в этом человеке ничего дурного…

Больше Алварден выдержать не мог. В спокойной и смертельной решимости он поднялся и быстро подошел к Прокуратору. Каковы были его намерения — осталось неизвестным. Потом он сам не мог вспомнить. Во всяком случае это не имело значения — у Энниуса был невротический хлыст, и он воспользовался им.

В третий раз за время его пребывания на Земле все, находящееся вокруг Алвардена, обратилось в боль, закружилось и понеслось прочь.

В те часы, в течение которых Алварден лежал без движения, смертоносный край был достигнут…

И пройдено!

Свет…

Пятнистый свет и неясные тени… тающие и исчезающие, а потом вновь возникающие в фокусе.

Лицо… На нем глаза…

— Пола! — И сразу все сделалось ясным и понятным. — Сколько времени?

Он так резко схватил ее запястье, что она несколько поморщилась от неожиданности.

— Больше семи, — прошептала она. — Мы уже за краем.

Он дико огляделся. Он лежал в постели. Все части тела отдавались в нем дикой болью. Шент, чья худая фигура скорчилась в кресле, поднял голову и мрачно кивнул.

— Все пропало, Алварден.

— Но тогда Энниус…

— Энниус, — сказал Шент, — не захотел воспользоваться случаем. Не странно ли это? Мы, трое, сами обнаружили огромное преступление против человечества, сами поймали главаря и привлекли его к ответу. Как в сказке, правда? Великие всепобеждающие герои достигают победы в самое последнее мгновение. И следует счастливый конец, все заканчивается прекрасно… Так? Смешно… — Слова вырвались у него сухим рыданием.

Алварден, чувствуя себя совершенно разбитым, отвел взгляд. Глаза Полы были как темные вселенные, влажные, затянутые дымкой слез. Каким-то образом, на мгновение, она растворилась в нем — они были вселенными, заполненными звездами. И в эти звезды устремились маленькие сверкающие металлические ящики, пожирающие световые годы на своем тщательно вычисленном смертоносном пути. Скоро… возможно, уже — они достигнут атмосферы, разделятся на невидимые убийственные капли дождя — вирусного дождя…

Да, все кончено.

Больше этого не остановить.

— Где Шварц? — спросил он слабым голосом.

Но Пола покачала головой.

— Больше его сюда не приведут.

Дверь отворилась, и Алварден посмотрел в ее сторону с тенью надежды на лице — по-видимому, он еще не смирился со смертью полностью.

Но это был Энниус, и лицо Алвардена потемнело и отвернулось прочь.

Энниус подошел и бросил быстрый взгляд на отца и дочь. Но даже теперь Шент и Пола были первобытными землянами и ничего не могли сказать Прокуратору, хотя они и знали, что каким бы коротким и жестоким ни был остаток их жизней, та жизнь, что оставалась еще Прокуратору, была еще более короткой и еще более жестокой.

Энниус похлопал Алвардена по плечу.

— Доктор Алварден?

— Что, Ваше Превосходительство? — сказал Алварден, подражая интонации Прокуратора. Только горечь нарушала это сходство.