Владимир Клименко - Ловцы ветра. Резервация для чудаков

Куда она шла, Шаки не знала. Но ей было легко и спокойно, как и бывает в детстве.

Она обернулась, чтобы посмотреть на крыши домов, но деревня давно пропала из вида. Шаки это не беспокоило. Она привыкла бродить по вельду одна, иногда забираясь очень далеко. Вот и сейчас она поняла, что идет к старому сухому баобабу, окруженному со всех сторон конусами термитников. Если на дерево залезть, то можно увидеть реку и пойму, истоптанную бегемотами, а еще дальше – дорогу, проложенную белыми пришельцами. По словам бабушки, дорога ведет к морю.

На минуту Шаки остановилась, прислушиваясь к вельду, но опасности не почувствовала. В ложбинке справа, недалеко от тропы, отдыхала стая гиен. Шаки насмешливо свистнула, давая знать, что это идет она, а не кто-нибудь другой, и услышала в ответ беззлобное ворчание старой самки, которая давно возглавляла стаю, и беззаботное повизгивание подрастающих щенков.

Где-то чуть подальше спал прайд львов. Но у львов ночью была удачная охота, и сейчас они лежали вповалку, иногда чуть вздрагивая, когда им особенно досаждали мухи.

Бабушка давно научила Шаки не бояться вельда. «Со всеми можно договориться, – не уставала повторять она. – Только не надо кричать, вельд не любит шума».

У самых ног прошуршала крупная ящерица. Наклоняясь, чтобы ее разглядеть, Шаки перекинула за спину шнурок с клыком кабана. Клык закручивался наподобие спирали и мог поцарапать грудь, если неосторожно и быстро наклониться. Этот амулет бабушка дала Шаки только вчера. «Ты скоро будешь взрослая, – сказала она. – Чем старше человек, тем больше у него врагов. Пусть люди, глядя на этот амулет, знают, что у тебя есть защита».

Защита! Шаки самодовольно усмехнулась. Она не нуждается ни в какой защите. Она умеет разговаривать с животными, она знает заклинания, которые начала произносить раньше, чем поняла их смысл, бабушка научила ее многому. Пусть лучше боятся ее, Шаки, а она не боится никого.

Шаки поднялась с корточек, опять перекинула амулет на грудь и расправила на начавших округляться бедрах маленький передничек – единственную одежду, которая была на ней. Шагов через пятьсот должно показаться и сухое дерево.

Неожиданно впереди и чуть сбоку, словно кто-то двигался наперерез, зашевелилась трава, и Шаки в недоумении остановилась. Раньше она не чувствовала ничего, а между тем стая то ли собак, то еще каких-то животных пробиралась по вельду, придерживаясь примерно того же направления, что и она. Это было странно. Обычно в это время вельд всегда отдыхает. Даже неутомимо жующие антилопы стараются забиться в тень какого-нибудь одинокого дерева или термитника.

Досадливо поморщившись, Шаки напрягла слух и вдруг поняла, кто движется – стая бабуинов.

Это было довольно неожиданно. Шаки знала, что бабуины неохотно покидают скалистые холмы на востоке. Там им легче укрываться от леопардов, да и деревьев вокруг холмов больше, чем в открытом со всех сторон вельде.

Шаки приподнялась на цыпочки, стараясь разглядеть стаю, потом пошла быстрее. Уступать дорогу обезьянам она не собиралась.

Бабуинов она увидела тогда, когда почти вплотную подошла к баобабу. Стая широко разбрелась по вельду и, шурша травой, цепочкой двигалась к реке в поисках то ли корма, то ли нового места обитания.

– Эй! – осторожно крикнула Шаки, хорошо зная непредсказуемый обезьяний характер. – Я не хочу зла ни вам, ни вашим детенышам!

Идущий в середине стаи вожак с пышной серебристой гривой, которой мог бы позавидовать и лев, угрожающе разинул пасть, демонстрируя великолепные белые клыки, но все же остановился. Замерли на месте и остальные обезьяны.

Шаки облегченно вздохнула – связываться со стаей бабуинов, когда они настороже и их нельзя застать врасплох, опасались даже леопарды – и вновь пошла к дереву нарочито спокойно и медленно. Сейчас она заберется на нижнюю ветку, а бабуины продолжат свой путь. Но в это же мгновение раздался пронзительный, полный ярости вопль. На открытое пространство впереди обезьян выскочило странное существо, и Шаки в ужасе отшатнулась.

Неожиданно появившегося врага она узнала сразу. Едва прикрытое истлевающими лохмотьями тело старой шаманки было странно скрючено, словно его изогнула предсмертная судорога, но потом смерть отступила, оставив на память лишь неестественно вывернутые суставы. Космы старухи почти касались земли, так как передвигаться она предпочитала на корточках, как и бабуины, к стае которых она прибилась в своих бесконечных скитаниях по вельду.