Федор Кандыба - Горячая земля

Вот и ущелье. На дне расщелины среди мертвых птиц женщины увидели Дружинина, лежавшего лицом вниз.

Валентина и Люба не могли потом вспомнить, как они спустились к камням, горевшим синим светом.

Валентина перевернула Дружинина на спину и приложила ухо к его груди.

— Жив… Скорее отсюда!

Они подняли Дружинина и понесли через скалы.

Еще несколько минут, и они уложили Дружинина в кузов автомобиля. Валентина положила его голову к себе на колени. Камус прыгнул в кузов и лег рядом. Люба завела мотор, и машина помчалась в поселок.

В лице Дружинина не было ни кровинки. Темное пятно — след ожога — резко выделялось на белой коже.

Валентина с нежностью гладила светлые волосы, растрепавшиеся на ветру, и осторожно, кончиками пальцев, прикоснулась к его губам и шраму на лице.

Бедный, бедный Дружинин, что он пережил!.. Она не отдаст его смерти. Теперь она не отдаст его никому…

Очнувшись у себя дома, Дружинин увидел сквозь полуопущенные ресницы склоненное над ним лицо Валентины.

Это милое, полное тревоги и нежности лицо расплывалось в тумане. Лицо Дружинина было забинтовано, повязка мешала смотреть, и сознание его еще не было ясным.

Он скорее почувствовал сердцем присутствие Валентины, чем увидел ее.

Ее серо-зеленые глаза, светлые волосы и бледный рот, полный скорби и нежности, склонились близко, совсем близко.

Он хотел пошевелиться и улыбнуться, но у него нехватило сил.

Валентина сидела неподвижно. Она не заметила, что он пришел в себя.

В дверь просунулось озабоченное лицо Ключникова. За ним показалось круглое огорченное лицо Задорожного.

— Нет перемен? — тихо спросил Ключников.

Валентина отрицательно покачала головой. Дверь закрылась. Опять наступила тишина.

Дружинину стало легко и радостно. Он не знал, спит ли он или грезит наяву.

Его губы зашевелились, и он тихо-тихо сказал:

— Валя!

Валентина увидела движение его губ и замерла, склонившись над ним.

— Валя!.. — повторил Дружинин. — Опять пришла комета. Вы появляетесь раз в тысячу лет. Потом исчезаете, чтобы снова вернуться… Я знаю, что вы вернетесь. Твердо знаю и безропотно жду… И всякий раз надеюсь, что вы уже не уйдете. И мне больно, когда вы уходите. Ведь все равно наши пути сойдутся… Вы это тоже знаете…

Дружинин чуть-чуть приподнял голову, всматриваясь в лицо Валентины.

— Я плохо вижу ваше лицо, Валя. Но вы улыбаетесь, правда? Вашу улыбку я увижу, даже если ослепну…

Дружинин хотел поднять руки, чтобы коснуться Валентины и убедиться, что это не сон, но поднялась только одна рука. Другая была в лубке.

Здоровой рукой он погладил руку Валентины.

— Почему рука вздрагивает, как раненая птица? Куда ей улетать? Ведь мы уже вместе, наши пути сошлись…

— Вместе, наконец вместе! — так же тихо сказала Валентина и прижалась мокрой щекой к руке Дружинина.

Дверь приоткрылась. В нее снова заглянул Ключников.

— Пришел в себя, — сказала Валентина и склонилась над Дружининым.

Ключников, не обращая внимания на предостерегающие жесты Валентины, подошел к Дружинину.

— Ну вот и хорошо, — сказал он веселым и звонким голосом, странно прозвучавшим в тихой комнате больного. — Теперь все пойдет на лад… Жизнь продолжается, Алеша. Прекрасная, большая жизнь! Правда?

— Да, продолжается… — повторил Дружинин и вдруг вспомнив о событиях последних дней, тревожно спросил: — Послушай, Вадим, а как же совещание? Ты можешь меня заменить?

— Совещание было две недели назад. Тебя заменяет Хургин.

— Немедленно извести Казакова, что я нашел выход россиевой руды…

— Она уже разрабатывается.

— А шахта? — спросил с замиранием сердца Дружинин.

— Заканчивается. Наверху делаем паропровод, монтируем электростанцию. Хургин совсем не такой педант и кабинетный человек, как мы с тобой думали…

— Запрещаю всякие деловые разговоры, — категорически прервала Ключникова Валентина. — Где ваша совесть, Вадим? Вы его в гроб загоните.

— Ну нет! — рассмеялся Ключников. — Теперь он сто лет будет жить. Его уже ничто не возьмет.

— Как я хотел бы побывать в шахте… — мечтательно сказал Дружинин.

— Нельзя. — Ключников вздохнул. — Чего нельзя, того нельзя… Только после капитального ремонта, Алеша. Когда из Крыма вернешься…

— У меня здесь свой Крым будет. Зачем мне ехать куда-то? — Дружинин перевел вопросительный взгляд на Валентину.

— Нет, Алеша, совершенно категорический приказ: сначала на операцию в Москву, потом в санаторий в Крым, на полгода, не меньше. Это вообще чудо, что вы остались живы…