Джеймс Макконнелл - Срок авансом

Он потряс пальцем у самых трепещущих ноздрей драматурга.

– А, – сказал он, – к вечеру пошли другие песни, э? Днём ты был пьян! Теперь я всё понял. Черпаешь храбрость в бутылке, как тут выражаются?

– Чепуха, – возразил Мартин, вдохновляясь взглядом, который бросила на него Эрика. – Кто это сказал? Всё – ваши выдумки! О чём, собственно, речь?

– Что вы делали за занавеской? – спросил Уотт.

– Я вообще не был за занавеской, – доблестно объявил Мартин. – Это вы были за занавеской, вы все. А я был перед занавеской. Разве я виноват, что вы все укрылись за занавеской в библиотеке, точно… точно заговорщики?

Последнее слово было выбрано очень неудачно – в глазах Мартина вновь вспыхнул ужас.

– Да, как заговорщики, – продолжал он нервно. – Вы думали, я ничего не знаю, а? А я всё знаю! Вы тут все убийцы и плетёте злодейские интриги. Вот, значит, где ваше логово! Всю ночь вы, наёмные псы, гнались за мной по пятам, словно за раненым карибу, стараясь…

– Нам пора, – с отчаянием сказала Эрика. – Мы и так еле–еле успеем поймать последнего кари… то есть последний самолёт на восток.

Она протянула руку к документу, но Уотт вдруг спрятал его в карман и повернулся к Мартину.

– Вы дадите нам исключительное право на вашу следующую пьесу? – спросил он.

– Конечно, даст! – загремел Сен–Сир, опытным взглядом оценив напускную браваду Мартина. – И в суд ты на меня не подашь, не то я тебя вздую как следует. Так мы делали в Миксо–Лидии. Собственно говоря, Мартин, вы вовсе и не хотите расторгать свой контракт. Это чистое недоразумение. Я сделаю из вас сен–сировского сценариста, и всё будет хорошо. Вот так. Сейчас вы попросите Толливера разорвать эту бумажонку. Верно?

– Конечно, нет! – крикнула Эрика. – Скажи ему это, Ник!

Наступило напряжённое молчание. Уотт ждал с настороженным любопытством. И бедняжка Эрика тоже. В её душе шла мучительная борьба между профессиональным долгом и презрением к жалкой трусости Мартина. Ждала и Диди, широко раскрыв огромные глаза, а на её прекрасном лице играла весёлая улыбка. Однако бой шёл, бесспорно, между Мартином и Раулем Сен–Сиром.

Мартин в отчаянии расправил плечи. Он должен, должен показать себя подлинным Грозным – теперь или никогда. Уже у него был гневный вид, как у Ивана, и он постарался сделать свой взгляд зловещим. Загадочная улыбка появилась на его губах. На мгновение он действительно обрёл сходство с грозным русским царём – только, конечно, без бороды и усов. Мартин смерил миксо–лидийца взглядом, исполненным монаршего презрения.

– Вы порвёте эту бумажку и подпишете соглашение с нами на вашу следующую пьесу, так? – сказал Сен–Сир, но с лёгкой неуверенностью.

– Что захочу, то и сделаю, – сообщил ему Мартин. – А как вам понравится, если вас заживо сожрут собаки?

– Право, Рауль, – вмешался Уотт, – попробуем уладить это, пусть даже…

– Вы предпочтёте, чтобы я ушёл в «Метро–Голдвин» и взял с собой Диди? – крикнул Сен–Сир, поворачиваясь к Уотту. – Он сейчас же подпишет! – И, сунув руку во внутренний карман, чтобы достать ручку, режиссёр всей тушей надвинулся на Мартина.

– Убийца! – взвизгнул Мартин, неверно истолковав его движение.

На мерзком лице Сен–Сира появилась злорадная улыбка.

– Он у нас в руках, Толливер! – воскликнул миксо–лидиец с тяжеловесным торжеством, и эта жуткая фраза оказалась последней каплей. Не выдержав подобного стресса, Мартин с безумным воплем шмыгнул мимо Сен–Сира, распахнул ближайшую дверь и скрылся за ней.

Вслед ему нёсся голос валькирии Эрики:

– Оставьте его в покое! Или вам мало? Вот что, Толливер Уотт: я не уйду отсюда, пока вы не отдадите этот документ. А вас, Сен–Сир, я предупреждаю: если вы…

Но к этому времени Мартин уже успел проскочить пять комнат, и конец её речи замер в отдалении. Он пытался заставить себя остановиться и вернуться на поле брани, но тщетно – стресс был слишком силён, ужас гнал его вперёд по коридору, вынудил юркнуть в какую–то комнату и швырнул о какой–то металлический предмет. Отлетев от этого предмета и упав на пол, Мартин обнаружил, что перед ним ЭНИАК Гамма Девяносто Третий.

– Вот вы где, – сказал робот. – А я в поисках вас обшарил всё пространство–время. Когда вы заставили меня изменить программу эксперимента, вы забыли дать мне расписку, что берёте ответственность на себя. Раз объект пришлось снять из–за изменения в программе, начальство из меня все шестерёнки вытрясет, если я не доставлю расписку с приложением глаза объекта.