Борис Руденко - Вторжение

Елена Николаевна, внимательно наблюдая за Кузовкиным, стала потихоньку приближаться к комнате.

- Посидим, отвлечемся, так сказать, от житейских... хе-хе... насущных... - бодро продолжал он, все больше обретая уверенность и пытаясь непринужденно перегородить ей дорогу. - Мы давно уже никуда с тобой не выбирались...

Из комнаты донесся сдавленный хлюпающий звук, отдаленно напоминающий чихание.

- У тебя кто-то есть, - высоким голосом сказала Елена Николаевна, решительно оттолкнула с дороги Василия Алексеевича и вошла в комнату.

Окинув взглядом раскрытую постель, висящее у стены заметно подрагивающее покрывало, которое отчетливо обрисовывало голову и тощие плечи Акимова, она молча повернулась и направилась к выходу.

- Леночка, куда же ты? Я сейчас все объясню. Это совсем не то, что ты думаешь... Это же далеко не женщина...

- Мне нет до нее дела, - обрезала на ходу Елена Николаевна. На пороге она остановилась и, слегка откинув назад голову, посмотрела в бегающие глаза Кузовкина.

- Подлец! - громко сказала она, вырвала сумочку и хлопнула дверью.

Кузовкин постоял несколько секунд, держа себя за хохолок, потом повернулся и поплелся в комнату.

Акимов жалобно смотрел на Василия Алексеевича поверх покрывала.

- Не могли потерпеть со своим чиханием, - печально сказал Кузовкин. Или вам там из лаборатории спину надуло? Форточки надо закрывать.

- Перышко попало в нос, - убитым голосом произнес Акимов. - Наверное, из подушки, - предположил он.

Василий Алексеевич механически посмотрел на подушку, вздохнул и достал из шкафчика початую бутылку коньяку и две рюмки. Наполнил их и протянул одну Акимову.

- В желудок-то это у вас попадет? - брюзгливо спросил он. - Или тут останется?

Акимов ненадолго задумался, решительно вздохнул и выпил коньяк. Он с минуту прислушивался к своим ощущениям, затем с сомнением проговорил:

- Попало, кажется!

- Еще бы! - сардонически засмеялся Кузовкин, тоже опорожнивший свою рюмку. - Это у вас и на дне морском, в безвоздушном пространстве получится. Знаю я вашего брата.

- Напрасно вы так думаете, - обиделся Акимов.

- Чего уж там, - ворчливо сказал Василий Алексеевич, махнул рукой и еще раз наполнил рюмки.

- И почему именно ко мне? - затосковал он. - Тридцать лет без "чепе", и на тебе, пожалуйста. Ведь каждый обязательно подумает, почему именно в мою квартиру? А с Еленой как теперь объясняться буду?

Они чокнулись и выпили.

- Отправить бы тебя сразу в милицию, - мечтательно произнес Кузовкин.

Акимов молча переживал бесконечную глубину своей вины. Глаза его заметно посоловели. Он моментально опьянел, как бывает с людьми, очень редко употребляющими спиртное.

- Товарищ Вася! - сказал он с выражением. - Не переживайте так. Завтра мы к ней всей лабораторией, честное слово... Хотите, прямо перед ней опыт повторим.

- Повторишь, пожалуй, - проворчал Василий Алексеевич. - Вот попадешь в следующий раз в зоопарк, там тебе тигры живо голову оттяпают...

Он опять слегка замечтался и снова налил рюмки.

- Ты не устал крючком-то стоять, экспериментатор? - спросил он, начиная понемногу проникаться сочувствием к Акимову.

- Да нет, сам удивляюсь, - ответил Акимов, поворачивая из стороны в сторону головой. - Ощущение такое, будто подвешен в воздухе. Опоры никакой не чувствую, но вроде ничего. Даже удобно. Только шея слегка затекает.

- Шея - это ничего, - сказал Василий Алексеевич. - Шею тебе и так надо намылить.

Они чокнулись и выпили.

- Ты ошибаешься, Вася! - горячо возразил Акимов. Язык его слегка заплетался. - Это же эпохальное открытие. Ты просто не понимаешь всей важности этого эксперимента. Это же переворот в науке!

- А вот как не вытащат тебя из стены твои приятели, что будешь делать, Архимед? - сказал злорадно Василий Алексеевич. - Так и придется до конца дней своих из штукатурки лекции о пространстве читать. А еще, - он даже хрюкнул от удовольствия, - не дай бог, под обоями клопы заведутся.

Посмаковав слегка эту мысль, Василий Алексеевич почувствовал себя немного отомщенным.

Акимов укоризненно посмотрел на него.

- Ты, Вася, хороший человек, но ты номенклатурный индивидуум, последние два слова он произнес со значительными затруднениями. - Не хватает в тебе творческого полета фантазии.

- Не знаю, чего там у меня не хватает, а вот ты, гляжу, как раз наполовину отсутствуешь, - убежденно сказал Кузовкин. - Небось есть хочешь? А?

Акимов опять засмущался, и вздохнул.

- Вообще-то я с самого утра ни крошки во рту не держал. Все как-то некогда...