Вячеслав Рыбаков - Домоседы

- Добрый вечер, - сказал я.

Он вынул трубку изо рта.

- Добрый, добрый. Что-то ты давненько не захаживал.

- Сонату кончал.

- Когда позовешь слушать?

- Не знаю... Новое забрезжило. Что ты-то с Шурой не пришел нынче на пляж?

- Да знаешь... бывает. Работалось хорошо, жаль было отрываться... Шура надеялась, девчонка хоть твоему напишет. Нам казалось, она очень любит его.

- За что его любить, шалопая.

Рамон засмеялся.

- Я-то понимаю, что случиться ничего не могло, просто девчонке, как это у вас говорят... вожжа под хвост попала, - произнес он старательно и со вкусом, - но попробуй это Шуре объясни. Может, зайдешь?

- Прости, боюсь, моя меня уже заждалась... передавай Шурочке привет, мы обязательно на днях заскочим. И пусть не волнуется попусту - скоро обязательно придет письмо, я уверен.

Из коттеджа Эми слышались музыка, смех, какие-то выклики - там отдыхали, и я подумал: а сколько же энергии ушло на то, чтобы донести эту женщину до Эпсилона Индейца, сколько антиматерии превратилось в неистовый свет, разгоняя до субсветовой скорости, а затем затормаживая ее тело, не давшее продолжения? И еще я подумал: но ведь она тоже согласилась тогда? А если рассказать ей? Я усмехнулся: пожалуй, она стала бы гордиться собой еще больше, она любила обманывать ожидания; делать то, что от нее ждут, казалось ей всегда унизительным; пожалуй, она стала бы говорить, что совершила подвиг - отказалась от женского счастья, но не родила детей на заклание звездному Молоху... Но ведь именно выполняя ее нелепую прихоть я поднял себя на дыбы и проник в тайну - случайно ли это, или здесь есть некий парадоксальный смысл?

Жена ждала на веранде, где мы ее оставили; казалось, она просто не трогалась с места эти два с половиной часа.

- Ты долго, - сказала она, а я подумал: она тоже тогда решилась. - Я уже начала беспокоиться.

- Ну о чем тут беспокоиться? Мы поболтали, потом еще искупались чуток... Потом я Рамона встретил, он нас в гости...

- Купались? Вечером? А твоя спина?

- Знаешь, - я от души рассмеялся, - я про нее забыл на радостях.

- Это не годится, - она решительно встала, ушла в столовую и вернулась через полминуты с таблеткой в одной руке и стаканом апельсинового сока в другой. - Выпей-ка. Знаешь, я лишней химии сама не люблю. Но это хорошие таблетки.

- Конечно, выпью, - сказал я и выпил. - Так приятно, когда ты заботишься.

- Кто о тебе еще позаботится, - вздохнула она и немного тщеславно добавила: - Не Эми же... Как ваш мужской разговор?

- Как нельзя лучше. Представь, уговорил его прилететь в следующую же субботу.

- Он очень прислушивается к твоим словам.

- Это потому, что я мало говорю, - пошутил я.

- Разговор касался... Шуры? - с усилием спросила она, не глядя на меня.

- И Шуры тоже. И Лены тоже. Успокойся, все в порядке.

Она решительно встряхнула головой.

- Все же ты напрасно его так задержал. Теперь ему вести машину в темноте.

- Он справится, - сказал я, пересаживаясь на пол рядом с женою, и потерся лицом о ее гладкое колено; словно встарь, словно я вновь стал настоящим, у меня перехватывало горло от нежности. Жена с некоторым удивлением посмотрела на меня сверху, а потом, будто вспомнив, что надо делать, положила руки мне на плечи. Я хотел поцеловать ей руки, но она сказала:

- Конечно, справится. Такой большой мальчик. Да и кровь в нем твоя, настырная, - пальцы ее чуть стиснулись на моих плечах. - А все равно... она вздохнула. - Ох, что-то на сердце неспокойно.

- Наверное, давление меняется, - сказал я.