Владимир Рыбин: Зеленый призрак

Петера привезли в роскошный старинный особняк. Несколько прехорошеньких, только слишком бледных горничных ухаживали за ним, стараясь угодить ему во всем. Целый консилиум врачей следил за здоровьем, ежедневно выстукивая его и унося многочисленные анализы с такими улыбками, словно это были крупные чаевые.

«Мир явно изменился, — думал Петер. — За арестантами теперь ухаживают как за президентами…»

Однажды бледнолицые доктора с особой торжественностью расселись вокруг него и объявили, что Петер феномен.

— Приятно слышать, — сказал он, не предвидя от комплиментов ничего хорошего.

Из толпы белых халатов поднялся человечек, самый маленький, бледный и лысый, и произнес вдохновенную речь. Он говорил о том, что рад добровольному участию Петера-Метера в великой исторической миссии спасения человечества, что отныне долг каждого отдавать всего себя, вплоть до спинного мозга, на оздоровление людей, что человечество не забудет своих спасителей и поставит им золотые памятники на всех площадях, что наука требует жертв, и в том числе от тех, кто далек от науки…

«Нет, ничего не изменилось, — подумал Петер, содрогаясь от старичковой проповеди, — по-прежнему одни делают ошибки, другие за них расплачиваются…»

Чем дольше говорил старик, тем холоднее становилось Петеру. Он понял, что ему уготована роль подопытной свинки для спасения новых властвующих персон, умирающих от страха и белокровия. Петер уже не сомневался, что сообщество, в которое он попал, основано на лицемерии, жестокости и тирании. Иначе не могло быть в условиях массовых смертей и невообразимых лишений. Человечество начинало сначала. Оно не могло обойти закономерностей исторических дорог: власть грубой силы, восстания, мистическую демагогию, презрение к инакомыслящим, всплески глупости и гениальности, страх успокоившихся привычек перед неудержимым натиском разума…

Человечество начинало сначала. И мог ли он, человек, не протянуть руку своим братьям?

Врет этот лысый. Не будет никакой золотой памяти. Монументы снова будут восхвалять королей и президентов. Так уж устроены люди, что маленькая сегодняшняя услуга кажется им значительнее вчерашнего спасения…

Петер закрыл глаза и вдруг потерял монотонный голосок старика и снова почувствовал, что летит в странной невесомости в какую-то бездну, куда тянутся, сходясь в точку, зеленые нити света.

И снова он увидел лунный пейзаж, сияющий диск Солнца черной пустоте и голубой ореол вокруг восходящей Земли.

— Вот что вас ждет, — услышал Петер металлический голо, и обрадовался ему. Стало хорошо, как бывает после кошмаров, из которых единственный выход — проснуться.

— Что это было? Сон?

— Вроде этого.

— Я чуть с ума не сошел.

— Вполне возможно, если учесть вашу неподготовленность. Это недавнее наше изобретение. Полная иллюзия реальности, плод логики и знаний. С помощью таких снов нам удается предвидеть будущее.

Петер уловил в голосе нотку гордости. «Эти цваги тоже не прочь похвастать», — подумал он, несколько удивленный новой интонацией. Ему понравился этот оттенок чувств. Ведь откровенничают, только когда доверяют.

— Люди тоже умеют предвидеть будущее, обдумывая возможные ситуации.

— Ваши предвидения субъективны, Самим вам не скоро удастся преодолеть этот барьер.

— Ас вашей помощью?

— Ваши мечты осуществить просто. Они примитивны,

— Хотел бы я знать, как это вам удастся?

— Пожалуйста. Сейчас вы узнаете и это тоже, — услышал Петер. И снова почувствовал, что падает в невесомость зеленых лучей, сходящихся в бесконечности.

«Черт бы их побрел! — подумал он гаснущим сознанием, — Они меня замучают снами…»

Он не мог проснуться, как бывало дома, не мог ни просить, ни кричать. Надвигался новый сон, реальный, как сама жизнь, страшный неизвестностью. Его нельзя было предотвратить. Он был неизбежен, как завтрашний день…

Петер проснулся от странной радости в сердце. Он сел на кровати, прислушался. Тишина была не мертвой, как всегда, а словно бы звенела неведомой, умиротворяющей мелодией. С новой для себя нежностью Петер коснулся плеча Мелены. Она потянулась и открыла глаза.

— Что это?

— Ты тоже слышишь?

Он оделся и вышел на улицу. Видные издалека большие часы на городской башне показывали начало седьмого. В глубине длинной улицы занималась заря. Словно огоньки большого пульта электронной машины, вспыхивали окна домов. Люди толпились у подъездов, счастливо улыбались, сами не зная чему. Какой-то человек судорожно чихал, опираясь на стекло шикарной магазинной витрины. По-ночному закутанный старичок, должно быть сторож, совал ему в нос какие-то пузырьки и чуть не плакал от того, что они не помогали.