Джо Мёрфи - Всемирный заговор похитителей кальция

В неосвещённой квартире Лýна запускает под матрас пальцы. Простыни скручиваются в её хватке, сырые и холодные. Воздух наполняет вонь от горелого пластика. И от бензина — или солярки, она не может понять, — но запах становится всё гуще, начинает рвать ноздри.

Горелый пластик, солярка, а теперь пахнет тошнотворно-сладким, вроде как протухшие котлеты, или как когда Пезман в первый и последний раз попробовал приготовить обед по-эфиопски. Желудок Лýны подкатывает к горлу; она хватается за матрас, и ноготь на левом мизинце ломается до самого мяса. Дыма нет, ничего не горит в квартире. Пожарная сигнализация молчит. Сирен на улице не слышно, вот только эта мерзопакостная вонь.

Пезман! Что-то с самолётом — у него рейс 23 из аэропорта Кеннеди. Лýна видит пламя. Она слышит вопли. Бомба? Двигатели отказали? Лýна не поймёт. Может, это даже шаровая молния, которые так расписывают в бульварных газетах.

Но Пезман — двуличный изменник, мерзавец — и Винтер, потаскушка несчастная — оба они мертвы. Об этом свидетельствует смердящая вонь. У Лýны и раньше бывали такие обонятельные глюки — всякий раз, когда случалось что-то непоправимое.

Луна всхлипывает и садится. Запах всё сильнее. Тьма собирается в складки, точно Луна может её увидеть. Воздух касается голой кожи, маслянистый, скользкий. Качнувшись всем телом, Луна в отчаянии ставит обе ноги на холодный кафельный пол.

От мощного удара распахивается настежь входная дверь; тяжёлые замки разлетаются на части. Луна отшатывается и моргает на вливающийся в комнату жёлтый свет. Входит долговязая, измождённая фигура. Толстые подмётки ботинок отстукивают по плитке. Тень нависает над нею.

Свет падает на крючковатое лицо старика. Короткие седые волосы, водянистые, но пронзительные глаза напоминают ей преподобного Леланда из баптистской церкви у них в городе. Кустистые брови вызывают в памяти портрет аболициониста Джона Брауна из полузабытого школьного учебника.

— Выпей, — он подносит чашку ей к губам. Почему у него на голове корона? Жестяная к тому же, вся в каких-то штучках. Запах от чашки гнусный, но всё-таки не так смердит, как самолёт Пезмана. — Будет легче вынести запахи.

Луна жадно глотает. Солёная, вроде как аммиак, не понять, но вкус такой, что она чуть не выблёвывает всё обратно. Пытается оттолкнуть чашку, но старик берёт её за затылок и выливает гадостное содержимое ей в рот.

— Пошёл на хер… — заходится кашлем Луна.

— Грядут шаровые молнии, — шепчет он. — Несмотря на многочисленные свидетельства того, что фтор отравляет мозг, правительство продолжает насыщать им водные ресурсы. Хочешь знать, почему?

— Вы кто? — Луна мечется прочь из-под его руки, чашка летит через всю комнату. Бросает взгляд на телефон, с мыслью — удастся ли ей позвать на помощь, прежде чем этот сумасшедший маньяк её изнасилует или порежет на кусочки.

— Здесь пахнет старой одеждой и чёрствой пиццей. И мусором тоже, вынести надо было. И тобой. Мыться чаще надо, — старик подымается, и тень его накрывает её, и она отползает по кровати, прижимается к стене. — А ты какие запахи чувствуешь?

Вопрос останавливает её. Луна принюхивается. Нет больше гнусной горелой вони. Есть только запах квартиры да надрывающий ей сердце мускусный запах тела Пезмана от простыней. Она облегчённо вздыхает. Во рту как в сортире, но по сравнению с исчезнувшей вонью это как сортир относительно чистый.

— Лучше, — она не отодвигается от стены. Когда видит, что этот псих не собирается до нее дотрагиваться, добавляет: — Опять нормально пахнет.

— У нас мало времени, — старик семенит к выходу, выглядывает, кивает и закрывает дверь. — Голоса, коими вещали Просвещённые, умолкли. Новый Миропорядок прекратил свой крестовый поход за мировое владычество. Я это предсказывал; ведь они в конце концов всего лишь марионетки. — Он поворачивается — не человек, а пугало огородное в выношенном до дыр костюме. Грозит ей пальцем: — Марионетки, скрывшие от вас связь между вашими простоватыми умами и управляемым оттоком кальция.

— Пожалуйста, не трогайте меня.

— Тронуть вас? Я же врач, мисс. Я пришёл помочь. Вам и человечеству. — Каблуки щёлкают, и он кланяется: — Доктор Джованни фон Хартбиф к вашим услугам. — Широко улыбается и подмигивает. — Для друзей просто Фон.

— Мне уже лучше, — Луна подтягивает простыню к подбородку. — Уйдите, пожалуйста.

— Безусловно, — доктор энергично кивает. — Однако оба мы теперь в тенетах заговора. Они вас найдут.