Кир Булычев - Возвращение из Трапезунда

Андрей понял, что кровь сочится из-под плеча отчима, и хотел найти что-нибудь, чтобы перевязать старика, но тот, словно умел читать мысли, воспротивился.

— Это вторично, — сказал он. — Это пустяки. Я знаю хирургию, меня не спасти. Слишком много крови — легкие… печень… я вижу, как умирает эта глупая оболочка. Смешно?.. Смешно… Ты спрятал?

— Да, — сказал Андрей. Ему некуда было спрятать портсигар. Он держал его в свободной руке.

— Теперь открой сейф.

— Потом, — решительно сказал Андрей. — Сейчас важнее вы.

— Они ни в коем случае не должны найти сейф. Ты поймешь все, когда прочтешь письмо. Это моя последняя воля.

Голос отчима окреп, будто все остатки жизненной силы он вложил в него. Голос гипнотизировал.

— Ты помнишь, где ключи? — спросил отчим. — Отпусти меня. Возьми ключи. Скорее. Никто, кроме тебя, не должен успеть.

Андрей не мог опустить голову отчима на ковер, но, на счастье, рядом стояло кресло: Андрей положил на пол портсигар, рванул на себя подушку с кресла и подсунул ее под голову отчиму.

— Портсигар, — сказал отчим тихо, — ты забыл его.

Андрей нашарил на ковре портсигар, послушно положил в карман брюк. Потом подошел к письменному столу. Он чувствовал, как отчим неотрывно глядит ему в спину.

— До отказа, — приказал отчим.

Андрей вытащил ящик письменного стола и откинул крышку потайного отделения. Звякнули ключи.

— Нашел?.. Хорошо… — Отчим закашлялся. Андрей кинулся к нему, отчим поднял руку, отгоняя Андрея к сейфу. В углу рта отчима показалась струйка крови. Глаза отчима как будто светились во тьме, и Андрей, подчиняясь их безмолвному приказу, нащупал на раме портрета выпуклость, картина щелкнула и отошла от стены.

— Три раза… против часовой… — прохрипел отчим.

— Знаю, — сказал Андрей. Он спешил скорее выполнить приказ отчима, чтобы потом вызвать врача, чтобы отвезти его в больницу. Если все сделать быстро, то его успеют спасти…

— На верхней полке, — сказал Сергей Серафимович. — Письмо тебе. Пакет с долларами. И второй пакет — под ним. Нашел?

— Да, все нашел.

— Не потеряй, это так важно… и никто, никогда…

Голос Сергея Серафимовича окреп.

— Слушай меня. — Голос наполнил всю комнату, от него никуда не денешься, ему нельзя перечить… — Я сейчас умру. Ты уйдешь вниз. Ты ничего не знаешь. Ничего. Пускай меня найдут другие. Уйди отсюда. Спрячь в самом надежном месте… Прости, Андрюша… ты многое не понимал… я тебя любил… Я счастлив, что ты успел…

И голос оборвался. Сразу — в небытие.

Андрей не шевельнулся, не прошло и мгновения. Но Андрей знал, окончательно и без всяких сомнений, что Сергей Серафимович умер. И в сознании остался приказ отчима. Надо уйти. Никто не должен знать об их последней встрече…

Андрей склонился над отчимом. Глаза его были открыты и застыли. Андрей поднял легкую кисть руки. Она была вся в крови. Пульса не было. И все же Андрей приложил ухо к груди отчима. Сердце не билось. Андрей ладонью закрыл отчиму веки.

Он совершал эти действия ровно, автоматически, словно в них содержался некий неписаный ритуал.

Теперь можно было спуститься, сообщить в полицию.

Нет, сначала надо спрятать письмо и документы из сейфа, потом позвать полицию. Нет, сначала вымыться, переодеться…

И тут Андрея охватил ужас.

Если полицейский почует неладное и поднимется наверх, он увидит труп Сергея Серафимовича, а рядом окровавленного Андрея. Значит, продолжала работать в голове какая-то безумная логическая счетная машинка, — надо сначала вымыться, переодеться.

А вдруг отчим еще жив? Вдруг у него глубокий обморок…

Андрей вернулся к телу. Тело заметно похолодело, хотя в раздумьях прошло всего несколько минут. Нет, отчим мертв, и ничто ему не поможет. Надо выполнить его приказания…

Андрей подошел к картине, толкнул ее, чтобы встала на место. Вышел из кабинета и спустился вниз. Кинул взгляд наружу — урядник спал, сидя на стуле у калитки.

Андрей прошел к себе в комнату и быстро разделся. Было совсем темно, и Андрей боялся испачкать кровью кровать или стул. В темноте даже свежее белье не найдешь…

Андрей подумал, что окно его комнаты выходит к морю — полицейский не увидит света. Он затянул занавески и включил настольную лампу. Свет больно ударил по глазам.

Когда глаза привыкли к свету, Андрей поглядел в зеркало и испугался — он и не предполагал, до какой степени он измаран кровью. Переодеваться нельзя, пока не вымоешься. От безысходности положения мысли путались, какие-то мелочи лезли в голову. Вытерев руку о край простыни, Андрей достал портсигар. Ему вдруг захотелось посмотреть, такой ли он, как у Глаши, или нет. Портсигар оказался другим — гладким, со стертым выгравированным узором. «Зачем отчиму портсигар, если он всегда курил трубку?.. Почему я теряю время? Надо уйти. Но куда и зачем? Надо умыться. Но включишь воду, полицейский сразу услышит. Значит, надо умыться и переодеться в другом месте, где полицейский ничего не услышит. Но такого места нет…» А вдруг полицейский уже смотрит на него снаружи? Андрей выключил лампу, подбежал к окну и откинул край занавески. Никого там не было — только рассветная синь…