Кир Булычев - Возвращение из Трапезунда

Что делал Рефик на «Измаиле»? Впрочем, нетрудно сообразить: экспедиция Авдеева не единственная банда контрабандистов, что отплывает сегодня на транспорте. Значит, и конкуренты тоже загрузили трюмы своим табаком или опиумом.

Когда стемнело, «Измаил» наконец отчалил. Его сопровождал миноносец «Фирдониси». Шли без огней, прижимаясь к берегу, курсом на Батум. Из Севастополя сообщили по беспроволочному телеграфу, что в Черное море опять прорвалась германская субмарина.

Стюард заглянул в каюту, проверил, опущена ли черная шторка.

Российский сидел за столом, разложив перед собой кипу оттисков драгоценных для него надписей, и, водя лупой над листом, шевелил губами, будто вел какую-то священную мелодию.

Андрей развернул сверток, переданный ему Аспасией. В нем лежала серебряная рукоять кинжала.

Андрей спустился в буфет, там было теплое пиво, бублики и бутерброды с черной икрой — разорение чувствовалось здесь куда более, чем в Трапезунде. Андрей поужинал пивом с бутербродами, в буфете было пусто и скучно — все сидели по своим каютам, лишь за соседним столом пили чай три сестры милосердия неопределенного возраста, усталые настолько, что нельзя было сказать, старые они или молодые. Сестры ели, глядя перед собой. На белом переднике одной из них было кровяное пятно — транспорт вез три сотни раненых, их было больше, чем здоровых пассажиров.

Андрей вернулся в свой коридор. Он помнил, что его каюта — шестая по правой стороне, но, видно, обсчитался и толкнул дверь в следующую за своей каюту Ивана Ивановича. И спокойно вошел, рассчитывая увидеть за столом Российского, но вместо него увидел Ивана, который стоял, наклонившись над столом и разглядывая нечто темное, металлическое, схожее с толстой книгой.

— Прости, — сказал Андрей, — я дверью ошибся.

Иван Иванович резко обернулся и старался встать так, чтобы прикрыть телом лежавшую на столе книгу. Он ерзал задом по ребру стола, и это было бы смешно, если бы не бешеные от злости глаза крестьянского сына.

— Ты что? — шипел он. — Ты чего, тебе что надо? Иди, иди отсюда…

— Прости, Иван, — сказал Андрей, послушно отступая к двери, — я же не думал, что тебе помешаю.

И только когда он уже был за дверью, в коридоре, Иван Иванович перестал ерзать у стола и оторвал взгляд от Андрея.

Андрей закрыл за собой дверь — получилось нескладно. Менее всего он намеревался шпионить за Иваном — ведь тот и не скрывал, что занимается контрабандой, и Андрею дела до того не было.

Конечно же, Иван Иванович испугался от неожиданности — мало ли кто мог зайти в незапертую комнату.

Иван Иванович выглянул из своей каюты.

— Андрюша, — сказал он, — ты напугал меня. А с перепугу я мог бы в тебя и пулю всадить.

— Надеюсь, у тебя нет револьвера, — сказал Андрей. Он уже держался за ручку своей двери.

— А то заходи ко мне, — сказал крестьянский сын, — посидим, у меня коньяка немного осталось.

— Спасибо, — сказал Андрей, — не хочется, а то еще снова испугаешься.

И он вошел к себе, где, мирно пыхтя, Российский расшифровывал надпись XIII века.

Утром «Измаил» должен был оказаться в видимости Батума. Но незадолго до того, как в рассветной мгле возникли высокие лесистые берега Грузии, в Трапезунде начали разворачиваться события, имевшие прямое отношение к транспорту и даже более того — к экспедиции профессора Авдеева.

Рефик Мидхат по прозвищу Ылгаз, заменивший покойного Гюндюза во главе турецкой семьи контрабандистов, тот самый, который столь упорно преследовал Андрея Берестова, а перед самым отплытием «Измаила» побывал на его борту, ночью растолкал своего верного помощника Халиба и отправил его со срочным поручением. Сам же велел принести себе крепкого кофе и, усевшись на низкий диван, стал ждать, удастся ли его план.

Халиб быстро добежал до дома, в котором жил армянский негоциант Сурен Саркисьянц, и условно постучал в калитку. Халиба не ждали, но Сурен не стал терять время — он быстро оделся и спустился к неожиданному ночному гостю.

— Сурен, — сказал Халиб, — у меня есть очень важная новость. Она касается близких тебе людей. Но я не могу подарить ее тебе — если Рефик узнает, что я пришел к тебе, мне не жить на свете.

Сурен был опытным человеком и понял, что Халиб его не обманывает. Он и в самом деле знает новость, за которую можно хорошо заплатить. Жизненный опыт заключается как раз в знании, когда нужно платить, а когда можно и не платить.

— Сколько? — спросил Сурен Саркисьянц.