Виктор Форбэн - Тайна Жизни

— Мужайтесь, мужайтесь! — раздаются голоса, стараясь перекричать шум волн.

Он отвечает усталым движением.

Он повернул голову в направлении акулы и веселым жестом показал, что чудовище обратилось в бегство... Но волна ударила им в спину. В одну секунду смела их со скалы... Они выплывают еще ближе к берегу, и на этот раз кораллы оставили себе даже лохмотья. Стоя на скале, обвитой водорослями, в трагической раме гневного моря, он держал на руках окровавленное, безжизненное тело. Высоко закинув голову, он, улыбаясь, гордо поднял к небу свою розово-белокурую ношу, которую собирались у него похитить море и его чудовища. Надменно попирая ярость волн, с неведомой женщиной на руках, он был так мужественен, она так грациозно женственна, что глаз не мог оторваться от их наготы...

Укрепив на плече свою ношу, то переплывая, то обходя рифы, он приблизился к скале и вот, наконец, схватился за конец веревки, которую ему бросали много раз. Наконец он на земле, оглушенный приветствиями. Он спотыкается. Все руки протягиваются, чтоб поддержать его. Он благодарит одним словом, и это слово — французское. Пытается улыбнуться, но силы истощились. Хриплый звук вылетает из груди. Вот он покачнулся, готовый выпустить свою ношу, которую Жюльен вместе с мулатом подхватывают и тихонько кладут на землю. Взволнованный Шарль Зоммервиль протягивает руку потерпевшему.

— Какое мужество! Я никогда не видел такой трагической картины!

— Позвольте мне вас обнять, друг мой! — воскликнул миссионер. — Мы переживали вместе с вами всю эту борьбу со смертью.

Поборов свою нерешительность, Алинь подошла, и ее энтузиазм выразился в пылких словах:

— Какое в вас было величие! Вы герой! Какая безумная преданность! Вырвать женщину из рук такой ужасной смерти. Как это красиво.

— Ваша жена, — заявил ученый, — может гордиться вами!

Молодой человек изумленно взглянул на них. Он сбросил с себя усталость, тихонько отклонил миссионера, готового поддержать его, и, вытирая рукой струйку крови на гладком лице, спросил:

— Моя жена? Моя жена?

— Как! — произнесла Алинь в изумлении.

— Как! — повторил Зоммервиль: — эта особа... Молодая женщина...

— Я даже не знаю ее имени, — сказал моряк, пытаясь улыбнуться.

— Это богатая дамочка; да, как видно, богатая. Она по-царски заплатила за проезд в моей лодке. Я посадил ее сегодня утром, чтобы довезти до... Простите!

Бледный, но все еще сохраняющий самообладание он не переставал улыбаться, но ноги подкосились, и он упал бы, если б священник и ученый не поддержали его.

— Обморок, — сказал отец Тулузэ. — Серьезных ран нет, только поверхностные царапины. Он скоро придет в себя.

— Состояние молодой женщины гораздо серьезнее. У нее несомненно асфиксия. Надо о ней позаботиться.

Все они направились к женщине, оставив Алинь возле недвижного тела моряка. Она опустилась на колени и, быстро согнав песок к одному месту, приподняла голову, устроила ее повыше, потом спустилась к морю, желая намочить платок в воде.

— «Богатая дамочка» — эти слова все еще раздавались в ее ушах, и она возмутилась какой-то мыслью, которая способна была пересилить ее волнение. — Для героя он выражается несколько вульгарно... — Снова опустившись на колени, она обмыла кровь со лба и с тела молодого капитана.

— Бедняга... Но, кажется, ему лучше.

Надоедливая фраза начинала ее преследовать. «Кажется, богатая дамочка». Какая нелепость! Чтоб отогнать это от себя, она принуждала себя вызвать в воображении картину трагического сражения: разнузданную стихию, акул, пожирающих на ее глазах людей, героя, так самоотверженно спасающего спутницу.

— «Он даже не знает ее имени»! — Она возмутилась своим собственным педантизмом. Неужели, грубый язык моряка может набросить тень на красоту его подвига? Что за мелочность!

Подымаясь с берега и выжимая платок, который она снова намочила, она внимательнее остановилась на бледном лице, начинавшем оживать. Черные волосы обрамляли широкий лоб и тонкие правильные черты. Под золотистым загаром лицо его напоминало античную статую. Под белой кожей виднелись мускулы атлета... Она странным образом теряла свою волю. Растерянная, она оперлась о скалу, подстерегая на лице моряка возвращающуюся жизнь...

Несмотря на утомление, вызванное двухдневным ухаживанием за потерпевшими, Алинь проснулась вполне бодрая и в хорошем расположении духа. С утра до вечера она бегала из одной комнаты в другую, распределяя лекарства и хинин, записывая температуру под руководством аббата, который обладал солидными знаниями в медицине. Еще этой ночью, прежде чем уйти к себе, она перевязала раны моряка. Они воспалились, но миссионер не выразил никакого беспокойства: каждая царапина, причиненная живыми кораллами, представляющими собой колонии организмов, сопровождается воспалением.