Орсон Кард - Игра Эндера. Глашатай Мертвых

— Где же эти новые дети?

— Маленькие братья не приходят к нам, — объяснил Хьюмэн. — У нас слишком много дел, мы должны учиться у вас и учить других братьев. Мы не можем обучать маленьких братьев.

Затем он гордо добавил:

— Из этих трехсот половина — дети моего отца, Рутера.

Мандачува важно кивнул.

— Жены очень уважают вас, потому что вы нас учите. И они очень надеются на Глашатая Мертвых. Но то, что ты говоришь, очень плохо. Если фрамлинги ненавидят нас, что же нам делать?

— Я не знаю, — сказал Миро. Его мозг лихорадочно пытался переварить информацию, которую они ему сообщили. Триста двадцать новых детей. Демографический взрыв. И каким-то образом отец половины — Рутер. Еще вчера Миро расценил бы утверждение об отцовстве Рутера, как часть веры свинок в тотемы. Но после того как он увидел, как дерево распадается на части в ответ на пение, он был готов усомниться во всех своих убеждениях.

Но какой теперь смысл в том, чтобы что-то узнать? Он не будет больше писать отчетов. Он не сможет продолжить свою работу. Он проведет четверть века на борту звездолета, пока кто-то другой закончит его работу, если кто-то будет это делать.

— Не расстраивайся, — сказал Хьюмэн. — Увидишь, Глашатай Мертвых все уладит.

Глашатай. Да, конечно, он все уладит, как он все уладил для него и Уанды. Его сестры.

— Королева говорит, что он научит фрамлингов любить нас.

— Научит фрамлингов, — повторил Миро. — Тогда ему лучше поторопиться. Он уже не успеет спасти меня и Уанду. Нас арестуют и увезут с планеты.

— К звездам? — спросил Хьюмэн с надеждой в голосе.

— Да, к звездам, на суд! Чтобы наказать меня за то, что я помог вам. Нужно двадцать два года, чтобы добраться туда, и они не разрешат нам вернуться.

Свинки не сразу осознали эту информацию. «Отлично, — подумал Миро. — Пусть они подумают, как Глашатай решит все их проблемы. Я тоже поверил в него, и ничего хорошего из этого не вышло». Свинки совещались.

От группы отделился Хьюмэн и подошел к ограде.

— Мы спрячем тебя.

— Они никогда не найдут тебя в лесу, — сказал Мандачува.

— У них есть машины, которые найдут меня по запаху, — возразил Миро.

— Ага. Но разве закон не запрещает им показывать нам машины? — спросил Хьюмэн.

Миро покачал головой.

— Неважно. Ворота все равно для меня закрыты. Я не могу перелезть через ограду.

Свинки переглянулись.

— Но ведь у тебя растет капим, — произнес Эрроу.

Миро посмотрел на траву, не понимая.

— Ну и что? — спросил он.

— Надо жевать, — пояснил Хьюмэн.

— Зачем? — спросил Миро.

— Мы видели, как люди жуют капим, — сказал Листоед. — Вчера вечером на холме Глашатая, а раньше других людей.

— И еще много раз, — заявил Мандачува.

— А какое отношение это имеет к ограде?

Свинки опять переглянулись. Наконец Мандачува оторвал стебель травы, аккуратно скатал в большой комок, положил в рот и начал жевать. Через некоторое время он сел на землю. Другие начали дразнить его, тыкать пальцами, щипать. Он не обращал внимания. Наконец, Хьюмэн ущипнул его особенно сильно, и когда Мандачува не отреагировал, они начали петь на «языке мужчин»: «Готов, пора идти, готов!».

Мандачува неуверенно встал. Потом он подбежал к ограде, забрался наверх, перевалился и упал на четыре лапы со стороны Миро.

Миро вскочил и начал что-то кричать в тот момент, когда Мандачува забрался наверх; когда он замолк, Мандачува уже встал и отряхивался.

— Этого нельзя делать, — сказал Миро. — Через ограду нельзя перелезать. Она возбуждает все болевые центры организма.

— А, — сказал Мандачува.

На другой стороне ограды Хьюмэн потирал руки.

— Он не знал, — сказал он. — Люди не знают про капим.

— Это обезболивающее? — поразился Миро. — Ты не чувствуешь боли?

— Нет, — ответил Мандачува. — Я чувствую боль. Очень сильную боль, хуже не бывает.

— Рутер говорит, что ограда еще хуже смерти, — сказал Хьюмэн. — Болит везде.

— Но тебе все равно, — сказал Миро.

— Это происходит с другим мной, — пояснил Мандачува. — Это происходит со мной-животным. А я-дерево не обращаю внимания. Трава превращает меня в дерево.

И тогда Миро вспомнил подробность смерти Либо, которая осталась незамеченной. Рот трупа был наполнен травой капим. И во рту каждой умершей свинки была трава. Обезболивающее. Смерть казалась ужасной пыткой, но ее целью была не боль. Они использовали обезболивающее.

— Давай, — предложил Мандачува. — Пожуй травы, и пойдем с нами. Мы спрячем тебя.