Клиффорд Саймак: Когда в доме одиноко

Моуз ни на миг не усомнился в том, что существо, лежавшее сейчас на его постели около плиты, явилось сюда в этом невиданном плетеном сооружении. Он немного подивился, но не стал особенно вдумываться, ведь вся эта история казалась настолько сверхъестественной, что он сознавал, как мало у него шансов найти ей какое-нибудь разумное объяснение.

Моуз вернулся к дому, и едва он успел задуть фонарь и повесить его на крюк, как послышался шум подъезжающей машины.

Подойдя к двери дома, доктор несколько рассердился, увидев стоявшего на пороге Старого Моуза.

- Что-то вы не похожи на больного, - сварливо произнес он. - Должно быть, не так уж вам худо, чтобы тащить меня сюда посреди ночи.

- А я и не болен, - сказал Моуз.

- Тогда зачем вы мне звонили? - рассердившись еще больше, спросил доктор.

- У меня в доме кое-кто заболел, - ответил Моуз. - Может, вы сумеете помочь ему. Я бы сам попробовал, да не знаю как.

Доктор вошел в дом, и Моуз закрыл дверь.

- У вас тут что-нибудь протухло? - спросил доктор.

- Нет, это он так воняет. Сперва было совсем невмоготу, но теперь я уже попривык.

Доктор заметил на кровати существо и направился к нему.

Старый Моуз услышал, как доктор словно бы захлебнулся, и увидел, что он, напряженно вытянувшись, застыл на месте.

Потом доктор нагнулся и стал внимательно разглядывать лежавшее перед ним существо.

Когда он выпрямился и повернулся лицом к Моузу, только безграничное изумление помешало ему окончательно выйти из себя.

- Моуз! - взвизгнул он. - Что это такое?

- Сам не знаю, - ответил Моуз. - Я нашел его в лесу, ему было плохо, оно стонало, и я не мог его там бросить одного.

- Вы считаете, что оно заболело?

- Я знаю это, - сказал Моуз. - Ему немедленно нужно помочь. Боюсь, что оно умирает.

Доктор снова повернулся к кровати, откинул одеяло и пошел за лампой, чтобы получше рассмотреть существо. Он оглядел его со всех сторон, боязливо потыкал в него пальцем и многозначительно прищелкнул языком, как это умеют делать одни лишь врачи.

Потом он снова прикрыл существо одеялом и отнес на стол лампу.

- Моуз, - проговорил он, - я ничем не могу помочь ему.

- Но вы же врач!

- Я лечу людей, Моуз. Мне не известно, что это за существо, одно ясно - это не человек. Я даже приблизительно не могу определить, что с ним, если вообще в его организме что-то разладилось. А если б мне все-таки удалось поставить диагноз, я не знал бы, как его лечить, не причиняя вреда. К тому же я не уверен, что это животное. Многое в нем говорит за то, что это растение.

Потом доктор спросил Моуза, где он нашел существо, и Моуз рассказал, как все произошло. Но он ни словом не обмолвился про клетку - сама мысль о ней казалась настолько фантастичной, что у него язык не повернулся рассказать.

Достаточно того, что он нашел это существо и принес его в дом, и незачем упоминать о клетке.

- Вот что я вам скажу, - произнес доктор. - Это ваше существо не известно ни одной из земных наук. Сомневаюсь, видели ли когда-нибудь на Земле что-либо подобное. Лично я не знаю, что оно из себя представляет, и не собираюсь ломать над этим голову. На вашем месте я связался бы с Мэдисонским университетом. Может, там кто-нибудь и сообразит, что это такое. В любом случае им будет интересно ознакомиться с вашей находкой. Они непременно захотят обследовать его.

Моуз подошел к буфету, достал коробку из-под сигар, почти доверху наполненную серебряными долларами, и расплатился с доктором. Добродушно пошутив над этим его чудачеством, доктор опустил монеты в карман.

Моуз с редким упрямством держался за свои серебряные доллары.

- В бумажных деньгах есть что-то незаконное, - не раз говорил он. Мне нравится трогать серебро и слушать, как оно позвякивает. В нем чувствуется сила.

Вопреки опасениям Моуза доктор уехал не в таком уж плохом настроении. После его ухода Моуз пододвинул к кровати стул и сел.

До чего же несправедливо, подумал он, что нет никого, кто мог бы помочь такому больному существу, никого, кто знает хоть какое-нибудь средство, чтобы облегчить его страдания.

Сидя между плитой и кроватью, Моуз слушал, как в тишине кухни громко тикают часы и потрескивают дрова.

Он смотрел на лежавшее перед ним существо, и в нем вдруг вспыхнула почти безумная надежда на то, что оно выздоровеет и будет жить с ним. Теперь, когда его клетка покорежена, ему волей-неволей придется остаться. И Моуз надеялся, что так оно и будет, ведь даже теперь в доме уже не чувствовалось прежнего одиночества.