Ричард Бах - Дар тому, кто рожден летать

Все это было описано мною с одной лишь целью: еще раз напомнить вам о том, что самолет, на котором летают - не более чем машина. И как бы нежно вы к нему ни относились, как бы его ни лелеяли, машиной он и останется. Самолет суть машина.

И потому в то утро я никак не мог увидеть, как Эверетт Донелли садится на своем Чемпе и подруливает к заправке.

И я, конечно, не мог ему заявить:

- Эверетт, ведь ты же - мертвый!

А он никак не мог рассмеяться в ответ и сказать:

- Ты что спятил? Я такой же мертвый, как ты. А ну-ка, поведай мне, как это вышло, что я погиб?

- Ты совершил вынужденную посадку в горах в сорока двух милях на север от Бартонз-Флэт, площадка была только 1187 фугой длиной, высота над уровнем океана - 4530 футов, нагрузка - 6, 45 фунта на квадратный фут площади крыла.

- А, да, точно, сесть пришлось. Маслопровод полетел. Но я на него зажим с прокладкой поставил. Потом масла немного долил, взлетел и даже домой успел до урагана. Останься я там - не сладко мне было бы, верно?

- Но ведь разбег:

- Ты уж поверь! Я когда приземлился дома - посмотрел: в колесах иголки сосновые застряли. Но старина Чемп иногда проделывает дивные вещи. Если с ним хорошо обращаться.

Это не могло произойти. Ни при каких условиях это не может произойти. И если вы когда-нибудь услышите о подобном случае с каким-нибудь пилотом, если что-то в этом роде произойдет с вами - не верьте. Этого не может быть.

Самолет не бывает живым.

Самолет не может знать, что такое "любовь".

Самолет суть холодный металл.

Самолет - всего лишь машина.

&

Девушка из давным-давно

- Я хочу лететь с тобой.

- Будет холодно.

- Все равно я хочу лететь с тобой.

- И продувать будет, и масло кругом, и шум такой, что даже думать невозможно.

- Я знаю, я пожалею о том, что на это решилась. Но все равно, хочу лететь с тобой.

- И ночевать придется под крылом, в дождь и в грозу - прямо в грязи. А питаться - в крохотных кафе небольших городишек.

- Знаю.

- И никаких жалоб. Ни единой.

- Обещаю.

Итак, после несчетного количества дней молчаливых колебаний, моя жена, наконец, решилась заявить, что желает отправиться в передней кабине моего странника-биплана - с ревом и сквозняком - в полет длиной в тридцать пять сотен миль. Через весь гористый Запад и Великие равнины к холмам Айовы и обратно в Калифорнию через Скалистые горы и Сьерра-Неваду.

У меня вполне были причины на то, чтобы предпринять этот перелет. Один раз в год тысяча с лишним медленных громыхающих машин - арфоподобных из-за множества струн-растяжек, стоек и распорок, антикварных принадлежностей древних небес - слетались отовсюду на травяной ковер в самом центре летней Айовы. Это было место, где летчики делились друг с другом своими матерчатоаэролаковыми радостями и брызго-масляными горестями, радуясь встрече с друзьями - такими же помешанными на аэропланах и в них влюбленными. Все эти люди - одна семья, и я тоже принадлежу к ней. Мне необходимо было встретиться с ними со всеми, это и было причиной, побудившей меня отправиться в путь.

Бетт было гораздо труднее на это решиться. Когда она договаривалсь о том, чтобы в течение этих двух недель за детьми присматривали, ей пришлось признать, что она отправляется со мной, потому что ей хочется лететь, потому что это будет занятно, потому что после она сможет сказать: "Я это сделала". Конечно, для принятия решения ей потребовалось определенное мужество, однако меня не оставляли сомнения относительно того, сможет ли она справиться с задуманным, ибо я был твердо убежден: она понятия не имеет обо всем том, с чем ей предстоит столкнуться во время перелета.

Мне уже приходилось совершать дальний перелет на этой машине. Я перегонял самолет в Лос-Анжелес из Северной Каролины, через неделю после того, как купил его у там одного коллекционера старинных аэропланов. За тот полет со мной приключилась одна небольшая авария и одна поломка двигателя, в течение трех дней я промерзал буквально до костей, два дня летел над пустыней в такую жару, что двигатель грелся почти до предельно допустимых температур. Я вступал в сражения с ветрами, гнавшими аэроплан назад. Однажды мне пришлось лететь под плотным покровом тяжелой облачности так низко, что самолет время от времени цеплял колесами верхушки деревьев. Короче, в тот раз я натерпелся более чем достаточно. Теперь же предстоявший перелет был на тысячу миль длиннее, и лететь я должен был не. $(-, а с женой.

- Ты уверена, что желаешь принять в этом участие? - спросил я, выкатывая биплан из ангара, когда первые лучи солнца из-за горизонта коснулись края предрассветного неба. Она усердно возилась со спальными мешками, упаковывая что-то в комплект для выживания.