Клиффорд Саймак - Машина Онезима

Клиффорд Саймак

Машина Онезима

Накануне отъезда на Южный полюс я поехал к Онезиму. Два долгих года мне предстояло пробыть там, вдалеке от всего мира, и, разумеется, я не мог уехать, не попрощавшись с Онезимом, с моим милым Онезимом. Вы его знаете. Его физиономия потом мелькала на страницах газет всех стран. Классическое лицо ученого. Лицо, о котором не знаешь, что и сказать - рассеянное оно или внимательное. Огромный лысый череп, нос-проныра, маленькие черные глазки-пуговки. Длинная нескладная фигура приветливо наклоняется в вашу сторону как-то сконфуженно и вместе с тем иронически. Сразу и не определишь, шутит он или серьезен. Впрочем, могу сказать: Онезим - милейшая душа на свете.

Итак, прихожу я к нему. Он ведет меня в свой захламленный рабочий кабинет, и я начинаю рассказывать о приготовлениях к поездке, о планах зоологических поисков. Онезим вежливо слушает меня, но проявляет при этом столько внимания, как если бы я говорил ему о поездке к тетушке в Саннуа. Вдруг он, отвернувшись, нагибается, - вытаскивает черную коробку и ставит ее передо мной на стол среди разбросанных бумаг.

- Видишь, - произносит он торжествующим тоном, - я добился-таки своего. Готова, работает!

Я нахмурился.

- О чем ты говоришь? Что это за коробка?

- Ну как же, помнишь мой знаменитый проект пишущей машины? - с некоторым раздражением спросил он.

- Пишущей машины?

- Да, именно пишущей машины!

И тут я вспомнил. Этот Онезим вечно что-нибудь изобретает, у него столько идей в голове.

- Черт возьми, Онезим, уж не хочешь ли ты сказать, что сделал машину?

Счастливая улыбка расцвела у него на лице:

- Да, да, я ее изобрел. Машину, которая пишет шедевры. Она готова, работает.

- Работает?

- И еще как! Даешь ей команду, и она тут же выполняет. А больше всего я горжусь быстротой.

- Быстротой?

- Вот именно. За какие-нибудь тридцать пять минут ты можешь получить небольшой роман в манере Саган. Сонет в духе Ронсара - за десять секунд. Более солидные произведения отнимают у нее час-полтора. Вчера вечером я получил новехонькую трагедию Корнеля за сорок пять минут, большое стихотворение Рембо за двадцать восемь секунд. Представляешь?

Да, я мог себе представить.

- Онезим, но это невероятно, фантастично! Как же она действует?

- С помощью электроники. Все очень просто. Видишь, вот здесь, с правой стороны, ряд клавиш. Каждая соответствует жанру произведения: роман, поэма, стихотворение, драма, сказка, философское эссе и т. д. Налево - небольшой микрофон. Ты нажимаешь клавишу по своему выбору, наклоняешься к микрофону и говоришь: Рабле, Расин, Гюго... Словом, все, что хочешь. Потом ждешь. Готовая рукопись выходит с другого конца машины, причем в двух экземплярах. Надо только заряжать ее чистой бумагой.

Я воздел руки к небу:

- Онезим, если бы я не знал, что ты человек серьезный...

- Поверь, я говорю совершенно серьезно! Она работает! Пожалуйста, можешь посмотреть рукописи. Вот они.

И он указал на стопку аккуратно отпечатанных страниц. Я бросился к ним, перелистал. Онезим не лгал. Там лежало с десяток шедевров. Сенсационный Бальзак! Одноактовая пьеса Жироду! Огромный исторический роман Дрюона, несколько стихотворений Гюго... И все превосходны!

Указательный палец Онезима лег на стопку бумаги:

- Всего час двадцать на Дрюона, а такой текст! Тридцать семь минут на Жироду... Такой производительности мне достаточно.

Я чувствовал себя подавленным таким нагромождением чудес.

- Но что ты станешь делать со всеми этими рукописями, Онезим? Подпишешь их? Ведь они по праву принадлежат тебе. Это же твои произведения, а не Виктора Гюго, не Жироду. Ты прославишься. Загребешь все литературные премии. Издатели ничего не поймут, а критики тем более. В самом деле, как действует твоя машина? Ты сказал - с помощью электроники, это, конечно, очень мило... Но я все-таки хотел бы знать поподробнее.

Онезим сразу стал серьезным:

- Это очень сложно. Не думаю, что сумею тебе объяснить. Тебе не хватит математических знаний. Одно могу сказать - она действует...

- Как? Питается от батарей или от сети?

- Как угодно. Причем расход энергии незначительный... А теперь выпьем за твои успехи и за мои тоже. Стаканчик виски?

И он отправился на кухню.

Озадаченный, я в растерянности прислушивался к тому, как Онезим гремит чем-то в холодильнике. Ведь он так и не ответил на мой вопрос, что он станет делать со всеми этими рукописями. Наводнит ими издательства? Утопит в них литературные жюри? Чертов Онезим!