Пол Андерсон - Миры Пола Андерсона. Т. 1. Зима над миром. Огненная пора

Легче ему стало, хотя и ненамного, когда к нему опять пришла Никкитай. Она не произносила ни слова, только издавала разные звуки, и всего его исцарапала на память. Но с ней ему почти удалось выбросить из головы Донию и потом уснуть.

Наутро Никкитай вернулась и предложила ему проехаться.

— Весь этот день, да и завтрашний тоже, люди будут думать, что делать дальше, — сказала она. — Будут ходить, говорить, спорить, пока солнце не устанет смотреть на них. Ну а мыс тобой уже все решили, верно?

— Пожалуй. — Он взглянул на неё с проблеском удовольствия, несмотря на свое угнетенное состояние — он чувствовал, что ни одна женщина, кроме северянки, не сумела бы так помочь ему. Она была на несколько лет моложе своей сестры, стройная, длинноногая, загорелая, голубые глаза в сетке морщинок от привычки вглядываться вдаль, льняные волосы связаны в конский хвост. Сегодня она, кроме рубашки, штанов и сапог, почти таких же, как у него, надела большое ожерелье из оправленной а серебро бирюзы. Материал был южный, но работа строгая, северная. — Ты хочешь ехать в какое-то определенное место?

— Да.

Больше она ничего не сказала, и он уразумел, что вопросы, безобидные в любой другой стране, здесь считаются назойливыми.

Они оседлали двух лошадей, взяли с собой фляги, колбасу, лепешки, сушеные яблоки, уложили оружие и уехали. Небо затянулось серым покровом, было тихо, прохладно, в воздухе пахло влагой. Крупной дичи не было видно: стада не задерживались там, где их находил человек и брал с них дань, пусть и скромную в сравнении с их обилием. На редких деревьях собрались певчие птицы, шмыгали в траве кролики и лесные курочки. Мягко стучали копыта.

— Не могу разгадать твоих слов о том, — начал Джоссерек, — что сообщества не скоро решат, что им делать. Разве не самое разумное отправиться на краевое вече?

— Всем? — удивилась Никкитай. — Я тоже не понимаю тебя.

— Ну, я думал, что они будут… — Он вспомнил, что, не знает, как на их языке звучит «голосовать», и закончил неуклюже: — Все или поедут на вече, или останутся в Херваре. Так ли это?

— Все сообщества? — Никкитай нахмурилась и задумалась. Ей не хватало того знакомства с широким миром, которым обладала Дония. Но ума ей было не занимать. — Я поняла тебя. Будет вот что. Почти все будут спрашивать мнения друг у друга, чтобы легче было принять решение. И в некоторых случаях, из-за семейных уз или ещё чего-нибудь, кто-то, конечно, поступит не совсем так, как бы ему хотелось. Но могу сказать тебе заранее: из Хервара уедут немногие — с нами ли в Громовой Котел или гонцами в другие роды.

— Короче, — заключил Джоссерек, — каждый сам решает за себя.

— Как же иначе? Прочие все останутся здесь. Покинуть землю, когда ей грозит беда, хотя бы на несколько недель? Это немыслимо. Я сама хотела бы остаться и убивать захватчиков, и Дония тоже, и все, — если бы не нужно было оповестить людей, собрать Совет и если бы мы не знали, что и без нас останется много защитников.

— Но… не говоря уж обо всем прочем, разве они не захотят выступить на краевом вече?

Никкитай покачала головой в полушутливом отчаянии:

— Опять ты за свое! Ну что они могли бы сказать? Мы в Громовом Котле просто расскажем всем, как обстоят дела, — вы с Донией расскажете, чтобы помочь людям думать. — Она помолчала, подбирая слова для объяснения. — Там, конечно же, обмениваются мыслями. Для того и собирается и краевое, и родовое вече, разве не знаешь? Чтобы обменяться новостями и мыслями, и разными товарами тоже, повидать старых друзей и завести новых, попировать, может быть, заключить брак… — Не дрогнул ли её голос при этих словах? Нет, скорее всего, ему показалось. Здесь ничто не вынуждает женщину вступать в брак, и незамужнее состояние имеет свои преимущества.

Джоссерек встревожился. Стукнув кулаком по седлу, он воскликнул:

— Так вам непонятно, что значит объединиться… в иных целях, кроме охоты?

— Зачем нам это?

— Чтобы спастись от погибели, вот зачем!

— Да мы ведь собрали большие отряды, чтобы отражать врага.

— Которые если и побеждают, то лишь числом, — тратя свои жизни, как воду. Будь у вас обученные бойцы, умеющие подчиняться приказам…

— Как это возможно? — растерялась Никкитай. — Разве люди — ручные животные? Разве можно их впрячь в одну упряжку, как лошадей? Разве станут они подчиняться воле других людей, как подчиняются собаки? И если их выпустят на волю, разве вернутся они потом к колпачку и путам, словно соколы?