Пол Андерсон - Миры Пола Андерсона. Т. 1. Зима над миром. Огненная пора

Ларрека воззвал к Эллен, и та повторила другими словами то, что Джилл уже слышала. Здесь в воздухе была плесень, называемая людьми саркофаг, которая для живой ткани была безвредна. Но на мертвую плоть она немедленно оседала, размножалась со скоростью взрыва и за два или три часа съедала огромное животное до костей. Этой плесени требовался, особый климат, поэтому она водилась только здесь и на ближайших островах Огненного моря. В климате ли было дело? Или это был странный приспособительный механизм эволюции?

— Это не ужас, Джилл, а тайна, которую мы должны разгадать.

— Я слыхал, что она была причиной возникновения первой цивилизации, добавил Ларрека.

Джилл посмотрела на него удивленными глазами.

— Ну, я не знаю, — сказал Ларрека. — Насколько такой солдафон, как я, может судить. Но наши философы и ваши ученые думают, что это могло быть так. Когда здесь впервые появилось население, всем поневоле пришлось быть вегетарианцами — невозможно было сохранить хоть сколько-нибудь мяса. Но они обнаружили, что желудочный сок некоторых видов дичи для этого… для саркофага смертелен. Им понадобился аппарат вроде котлов для кипячения кишок таких животных и миски для засолки добычи. Это должны были быть пастухи — для охотников такая обработка непрактична, как ты видела на нашем примере. Аппараты были тяжелые, сделанные из камня и глины. Пастухам пришлось стать оседлыми, поселиться в землянках — это помогало сохранять прохладу, — разводить стада, выращивать корма… Потом идеи домов и ферм проникли на юг, где жизнь полегче, и с тех самых пор Южный Бероннен стал сердцем цивилизации. Но здесь она, возможно, зародилась.

— И в том числе множество мифов, легенд, религий, ритуалов, концепций жизни и смерти, что одинаковы от Валеннена до Хаэлена, — добавила Эллен Эвальдсен. — Мотив непрочности плоти так же обычен и распространен на Иштар, как мотив умирающего бога на Земле.

— Да? — хмыкнул Ларрека. — Ну, раз вы, леди, так утверждаете.

Так в Джилл тоже проснулось любопытство. Она знала, что разрушение уже посетило мир, и ещё раз, и ещё раз, и ещё раз. И как она теперь могла понять, Ларрека готовился к следующему разу, а люди планировали сделать последствия не такими страшными, как раньше. Она быстро приняла Далаг таким, каким он был.

До дня смерти Эллен.

Это произошло до грубости быстро. Эллен поднималась по высокой черной скале, которая, как смеялась она, не имела никакого права торчать посреди саванны. Скала казалась безопасной. Но в ней оказалась скрытая слабина (от нагрева и штормов за миллионы лет в результате проходов Ану?), камень выпал, и они увидели, как падает Эллен.

Она лежала, неестественно подогнув голову. Когда Ларрека до неё добрался, разложение уже началось. Плоть расплывалась, издавала неприятный запах, переливалась радужными сине-зелеными пятнами, превращалась в мерзкую жижу и исчезала. Иштарийцы не могли своими инструментами выкопать могилу быстрее. — Они похоронили только кости и оставшиеся красными, как Ану, волосы.

Ларрека отыскал Джилл. Он подобрал её свернувшееся в клубок тельце, взял её в свои объятия и потрусил прочь, подальше от лагеря. Бел заходил в огненном небе, янтарной свечкой сияла Эа. Он остановился, овеваемый сладким запахом лиа, прижал её сильнее к своей груди и долго и осторожно гладил.

— Мне очень жаль, милая, — говорил он. — Я не думал; Я не должен был давать тебе это видеть. Джилл плакала.

— Но ведь ты из легиона, — сказал он. — Верно, солдат? — Он взял её за подбородок и поднял её лицо к своему и к звездам.

Она вырвалась и кивнула, потому что больше ничего не могла сделать.

— Тогда слушай, — сказал Ларрека тихо, почти на пределе её слышимости. — Ты, может быть, слыхала, что когда мы, четвероногие, теряем того, о ком горюем, то нам это тяжелее, чем людям. Уж если знаешь кого-то несколько сотен лет… Нам пришлось научиться, как это переживать. Давай я тебе расскажу, как это делается в легионе.

И он сперва рассказал ей о знаменах, на которых вытканы имена павших, а потом и о многом еще, и, когда проснулся рассвет, она вместе с ними танцевала танец прощания на могиле и старалась исполнить его как можно лучше: первый шаг в сторону от горя.

— Пошли, — поднялась Джилл. — Упакуемся — ив дорогу. Я хочу показать вам типичное ранчо, но, боюсь, мы задержались, и самые интересные члены семьи уже давно собрались и уехали на дальние пастбища.

— Слушаю и повинуюсь, — ответил Дежерин. Упаковывая вещи, он серьезно добавил: — Мисс Конуэй, вы очень добры, что повезли меня на такую экскурсию. Я вам глубоко благодарен. Но ведь ваша основная цель — это склонить мои чувства на сторону туземцев?