Клиффорд Саймак: Воспителлы

И это, конечно, было правильно.

Внезапно Дин осознал, что дом Стайлса был даже старше его собственного. Он был построен не по единому плану - такие дома были в моде задолго до того, как стали делать все комнаты этажа на одном и том же уровне.

Окна была занавешены тяжелыми портьерами, но в щелки пробивался свет, и Дин понял, что Воспителлы у себя. Ведь они никуда не отлучались из дома, разве что нужно было присмотреть за младенцами; но в последние годы они совсем редко выходили, потому что у людей вошло в привычку оставлять детишек в их доме. Ребята у них никогда не плачут, даже самые крошечные. Им всем очень нравится бывать у Воспителл.

Он сделал еще несколько шагов, поднялся на крыльцо, позвонил.

Подождав немного, он услышал какое-то движение в доме.

Дверь отворилась, и на пороге, загораживая свет, показалась фигура одной из Воспителл, Дин уже совсем забыл их облик - ведь он их видел много лет назад.

Дин припомнил, что вскоре после того, как Леймонт Стайлс вернулся домой, он встретил всех трех и потом время от времени то одну, то другую видел на улице издалека. Но воспоминание о них и удивление при виде их изгладились из памяти, и сейчас как будто заново, с прежней силой его поразили волшебная грация, неожиданное ощущение, будто столкнулся лицом к лицу с нежным цветком.

Лицо это, если его вообще можно было так назвать, светилось добротой, оно было слишком нежным, таким нежным, что в нем совсем не чувствовалось характера и даже индивидуальности. Удивительная кожа, румяная, словно лепестки цветка, а тело стройное до неправдоподобия, и все же оно настолько исполнено грации и гармонии, что при виде его забываешь о хрупкости. От ее фигуры веяло милой простотой, такой наивностью, что все остальное перед этим меркло.

"Нет ничего удивительного в том, что дети так любят их", - подумал Дин.

- Мистер Дин, - произнесла Воспителла, - пожалуйста, войдите. Это для нас большая честь.

- Спасибо, - ответил он, снимая шляпу.

Он сделал несколько шагов и услышал, как закрылась дверь. И вот Воспителла вдруг снова оказалась рядом с ним.

- Пожалуйста, в это кресло, - предложила она. - Оно у нас специально для особо почетных гостей.

Все было очень просто и по-дружески, однако в этом чувствовалось что-то чужое, пугающее.

Где-то в доме послышался детский смех. Дин повертел головой, чтобы понять, откуда он доносится.

- Это из детской, - сказала Воспителла. - Я закрою дверь.

Дин погрузился в кресло, положил старую, мятую шляпу на свое костлявое колено и принялся поглаживать ее костлявыми пальцами.

Воспителла вернулась и села на пол перед Дином, села единым движением, без малейшего усилия, и у Дина создалось впечатление, будто взметнулся яркий подол, хотя на самом деле никакого подола не было.

- Да, - произнесла Воспителла так, словно хотела сказать, что теперь все ее внимание приковано к Дину.

Но он молчал, потому что в комнате все еще слышался смех. Даже когда дверь в детскую закрыли, все еще слышался детский смех. Он заполнял комнату, это был по-настоящему счастливый, веселый, непринужденный, искренний, беспечный смех ребятишек, которые упиваются игрой.

Но мало того. Искорка детства сверкала в воздухе, и у Дина возникло давно забытое чувство, что он вне времени, что день никогда не кончится, что о конце его даже подумать невозможно. Легкий ветерок из несбыточной страны принес с собой запах ручья, что влечет по течению флотилии опавших осенних листьев, и чуть слышное благоухание клевера и ноготков, и аромат пушистого, только что выстиранного одеяла, какие бывают на детских кроватках.

- Мистер Дин, - сказала Воспителла.

Он виновато вскинулся.

- Простите, - сказал он. - Я заслушался.

- Но ведь дверь закрыта.

- И все же в этой комнате - дети, - проговорил Дин.

- В комнате нет детей.

- Совершенно верно, - ответил он. - Совершенно верно.

Но они были здесь. Он слышал их смех и топот их ног.

Здесь были дети или, по крайней мере, такое ощущение, будто они здесь есть, и будто здесь много цветов, которые на самом деле давным-давно засохли и погибли, по ощущение осталось. И ощущение красоты, красоты в разных ее проявлениях - и в цветах, и в ювелирных поделках, и в маленьких картинах, и в веселых разноцветных шарфах - вещах, которые на протяжении многих лет давали Воспителлам вместо денег.

- Эта комната, - запинаясь, смущенно сказал он. - До чего же приятная комната. Мне здесь так хорошо.

Он почувствовал, что окунается в юность и веселье. Если б он мог, подумалось ему, если б он только мог, он бы влился в течение этой жизни и был бы таким, как они.